"Конец света близок, времени осталось совсем мало..." В основе материала - аналитическая работа с двумя разными субъектами. Один был одержим идеей апокалипсиса Майя, другой - концом личного психоанализа, которое он приравнивал к концепции буддийского просветления. Общее, что сквозило в таком миропонимании, можно резюмировать приставкой "пост-". Давайте попробуем объединить их в постмодерновом очерке.

Пост в монотеистической традиции - воздержание с духовным наполнением. Именно духовная компонента отличает пост от диеты. Это подвижничество, попытка привести тело в состояние, адекватное возможности глубокого самонаблюдения в эзотерическом ключе. Пост предпринимается с целью очищения для грядущих свершений, чтобы облегчить размышления, практику, избежать соблазнов. Мы не относим сюда регулярную скромность в трапезе, но только целенаправленный религиозный акт воздержания, самоограничения. Центральное место занимает то, ради чего пост предпринимается, а не сам процесс отказа от земных благ.

У тех, кто сместил весь фокус внимания на будущее, пост длится непрерывно. Подвижничество сейчас ради того, что случится когда-нибудь. Бесполезно соблазнять пророков грядущего сиюминутными радостями и скромными открытиями рядом - они нацелены на абсолют и давно променяли уют человеческого тепла на необозримые дали и просторы космоса.

Постапокалипсис: закопайте обратно

В истории человечества редкие даты не были окутаны апокалиптическими ожиданиями.

Нечто похожее уже было у того слоя позднесоветской интеллигенции, которая увлекалась марсоходами. Логическим концом, целью космических полетов могла стать победа коммунизма во всем мире, шире - Вселенной. Эту романтику переняли дети, которые позже сами взялись за фантастов.

Любовь к космосу легко было соединить с тягой к звездному небу в походах. Пристрастие к туризму и "Зарнице" было перегнано сквозь компьютерные игры. Оно дистиллировалось с помощью культа "камуфли" и водонесгораемой "снаряги" в поиски кладов, затратное оборудование схронов с тушенкой и рискованные прогулки по спецобъектам. Впрочем, более юные и менее опытные члены тусовки подвергаются неиллюзорным опасностям по той причине, что желают повторить подвиги опытных товарищей, опыта не имея.

Трагический пример - 20-летний Игорь: "Стою у костра и пишу это. Помогите пожалуйста. Нахожусь в лесу. Температура около минус 20. Построил шалаш(ветки и клиенка), надеялся обогревать его изнури, но выходит очень много дыма, перенес костер за метр от шалаша,накрыл клиенкой но дыма все равно очень много. Какой мне сделать шалаш или жилье чтоб не помереть. Вокруг одни березы, снег по колено, из инструмента у Меня топор нож пила, лопата. Помогите пожалуйста"

(Долгое время некропост висел на форуме. Позже один из участников обсуждения пытался доказать, что парень убил бы себя и без выживальщиков. Тем не менее, парень решил это делать с ними).

Кроме того, сообщения о смертях диггеров нередки на новостных лентах. 

Ряд тематических форумов сегодня поддерживается генерацией субъектов, влюбленных в постапокалипсис. Коллекция оружия, огненепромокаемый "шмот" и показное внимание ко всему, что касается выживания - явные маркеры субкультуры.

Современная аудитория Сталкера и Метро 2033 формировалась в крахе идей начала 90-х, когда книжные рынки и еще молодой Рунет наводнили переводные космические саги и оперы, а по телевизору показывали балет. 

Где-то там застрял и киберпанк. Все компьютерное было окутано очарованием свежести и тайны сопричастности. Жанр мутировал, вбирая фентези, детектив. Если в начале 90-х было модно невзначай светить свежей космооперой, то в нулевых чтиво уже старались прикрывать непрозрачной обложкой.

Уже не сталкер, но и не постмодернист, упивающийся отражениями и комбинациями. Культ технического, умственного, и бесконечного прогресса ради прогресса - предельная рациональность и есть эстетика. Свистелки и фенечки пусть остаются для хиппи, а здесь либо 1, либо 0. Киберпанк взял из постмодернового дзена эстетизацию обыденных действий и внешнюю форму внутреннего примирения с вечным бесцельным движением. При этом выбросил на помойку постисторизм, заботливо подобранный (вместе с технофетишизмом) стимпанком чуть позже.

Именно поэтому можно сказать, что киберпанк воспользовался только формальной атрибутикой и узнаваемыми "маркерами" дзен-буддизма, не озаботившись его сутью: мол, раз ее и так нету, все пустота и можно не заморачиваться.

Мода на японский минимализм слилась с модой на хакерство. Глубину и осмысленность такого персонажа предлагалось измерять временем, проведенным в позе лотоса перед горящим монитором. Безэмоциональность, эмоциональный пост, некрофилическую механистичность вандализма, да и обычный синдром Котара этот пласт культуры подает как проявление зрелости и своеобразный героизм. Тело можно до упора накачивать стимуляторами и консервами, ведь это только придаток к системнику, пусть служит, пока может служить, а вытесненные желания закачаем на сервак.

Характерны сцены из фильмов Вачовски: обучение боевому мастерству в Матрицах происходит путем быстрой загрузки информации прямо в мозг, без проживания опыта, Ви из «V» значит Вендетта получает сверхспособности благодаря загадочному эксперименту (как и прочие герои экранизаций Marvel Comics).  Идеальный герой - регенерирующий мутант, который "прокачан" по умолчанию. Тяжелая предыстория героя если показывается, то отрывками, в минорных тонах. В Аватаре героя просто "перебрасывают" в более совершенное тело. Нудное доведение до необходимого уровня опускается, фильм повествует о приключениях перса 80-го уровня, которого часть целевой аудитории самостоятельно качает в MMORPG гриндом и фармингом.

Лаконичность, сдержанность, когда обстановка сведена до электрогенератора, компа, спального мешка и ящиков с упаковками непортящейся пищи на бетонном полу. И именно здесь, в романтизации презрения к Другому и в игнорировании желания, киберпанк коагулируется с постапокалипсисом сюрвивалистов. Человеческое тело при помощи подкожных чипов, интегрированных в глазные нервы камер, высокоточных датчиков должно будет вписаться в новый тип экосистемы, где главными игроками станут производители харда и разработчики ПО. Вместо охоты в джунглях - блуждание в Сети и поединок с HTML-мутантом. Вобрать в себя не пищу, но железо и софт, извергнуть требуемый сигнал, код доступа, чтобы получить шансы выжить.

Желание здесь все-таки присутствует: остаться полновластным хозяином всего после смерти Другого, которая придет сама собой как Мировая Катастрофа или

Конец анализа как кабель в мозг

Так же, как на Японию после многовековой изоляции обрушилась сразу вся европейская культура, разом, без периодизации и без пауз на осмысление каждого этапа, так и на большинство отечественных читателей сразу рухнули все 100 лет психоанализа. Получилось, что об усталости от постфрейдизма говорили те, кто никогда не читал Фрейда. В условиях рваного тайминга форма угадывается по пробелам.

Так, для одного анализанта конец анализа был главной мечтой и целью как эрзац личного совершенства и того, что он считал "просветлением". Свой путь к психоанализу он начал с увлечения прозой Коэльо, плеядой подражателей Мураками. Дойдя до Фаулза, Кортасара, Маркеса, он принял решение взяться за постструктуралистов, где нашел многочисленные отсылки к работам Фрейда. Дочитав Анализ конечный и бесконечный до трети, решил "полистать что-нибудь по дзену". Попытки пересказывать коаны в терминах европейского аналитического дискурса носили навязчивый характер до тех пор, пока не были рекурсивно перебраны все предсказанные Борхесом еще в семидесятых комбинации:

Долгое время немало людей полагало, что, терпеливо манипулируя дисками, наверняка удастся раскрыть все тайны мироздания (Хорхе Луис Борхес, Логическая машина Раймунда Луллия).

Тогда было принято решение обратиться к психоаналитику.

Начало работы охарактеризовало высказывание анализанта:

Настоящее все равно потом не будет иметь никакого значения. Зачем мне ценности этой реальности, если скоро мое восприятие изменится безвозвратно?

Аналитическая работа воспринималась как досадная задержка, странное дополнительное требование сеттинга. Анализантом оказывалось давление с целью негласно изменить терапевтический договор так, чтобы все время сеанса посвящалось рассказам о подготовке к "новой жизни". Роль аналитика должна была сводиться к выслушиванию однообразных жалоб на неспособность быть в анализе и подготовиться к его "концу" правильно.

На каждую четную встречу анализант приходил с опозданием (что в негативном переносе было означающим его садистических побуждений) и озвучивал претензии: с "таким тугодумом", как он, анализ продвигается слишком медленно, возможно, он что-то делает неправильно, но аналитик замалчивает, что именно, как усилить интеллект и т. д.

Символическое было наполнено инъекциями веществ, "помогающих раскрыться", правильными кнопками психики, на которые "мастер может надавить". Упреки анализанта самому себе за инертность ума в действительности были адресованы мне:

кто-то медлит с нажатием верного рычага.

Условием работы стало применение техники прерывания пустой речи. Важным для сохранения адекватного тайминга проработки был анализ контрпереноса в супервизии. Наконец, к аналитику было обращено требование:

Быстрее! я что тут, зря жду? когда же наконец Вы меня сделаете собой?!

позволившее вскрыть расхождение явного запроса и бессознательных ожиданий, чтобы перейти к работе с ними.

Всегда жить завтра, и никогда сегодня

Чем занять это пустое ожидание? Мечтами о том, что прошлое, которого никогда не было, воплотится в будущем. По словам другого анализанта: 

Тогда [после Конца света] все само собой будет правильно, я надеюсь на лучшее в будущем, потому что иначе быть просто не может. После Конца все будет хорошо потому что... потому.

 
Ответ на вопрос, что же изменится в мире Постапокалипсиса:

Я тогда смогу ходить, где хочу, свободно планировать, добывать там всякое, что мне надо. Захочу - все начну заново. Жизнь заново. А сейчас... не то.

Вспоминая Хайдеггера, речь здесь о том, что интересно напластовывать циклы скуки, эта деятельность структурирует настоящее. Можно делать запасы и тайники в расчете на то, что человечество вскоре погрузится в хаос, откладывать повседневную суету в ожидании мига постижения совершенства:

В анализе я хочу уменьшить зависимость от [компьютерных] игр. Из-за игр не остается времени нормально ждать, то есть как-то жизнь осмыслить, чтоб потом лишнее не делать. А ведь осталось совсем немного.

Сегодня Апокалипсис вновь обрел утерянный ранее нравственный пафос. Но героизируют себя уже не строители, а их потомки, добывающие остатки Империи и "хабар" из-под обломков рухнувших репрезентаций Сверх-Я. Это романтика постсоветской Перестройки и тех, чье самоопределение продолжает нуждаться в цитировании такого периода подвешенности, ожидания. Это пафос освоения руин. Предсказуемо победит тот, у кого крепче титановые вставки - вот откуда однообразные посты о землянках и обзоры правильных рюкзаков.

Однажды утром выглянешь в окно и увидишь полный фалаут... помогите мне быть готовым к этому.

Вся либидинозно заряженная деятельность сводится к поиску символических атрибутов, которые позволили бы адаптироваться к грядущему Winter Is Coming (Game of Thrones, 2011). Работа воображаемого сводится к крайне размытым и нечетким сценариям, напоминающим Железное небо (2012).

Что будет в конце анализа - знает предположительнознающий субъект, но лишь предположительно. Пока число транзисторов на кристалле все еще растет (Закон Мура), выбирайте, за кого играть.

Полина Ювченко для Лаканалии