Текст S.N.U.F.F.'а обрывается на том, что прелестная Кая увлекает за собой Грыма, становясь лидером условно-восточного религиозного культа. Текст романа Бэтман Аполло [БА] со схожего момента начинается. Это продолжение книги "о вампирах" 2006 года (Empire V), половина действующих лиц из БА уже знакома читателям. Роли персонажей расщепляются, тасуются, но по сути меняются мало. В новом романе нас снова заинтересуют Главный герой, Полковник, Соперник, Мать и Дама.
Уважаемый читатель ранее уже имел возможность ознакомиться с анализами текстов В. Пелевина, и при желании мог проследить за ходом аналитической мысли, обращенной на героев (см. в разделе). Смею преуведомить, что обновились декорации, но не пьеса.
Все цитаты и курсив, не обозначенные особо - из романа Бэтман Аполло.
Сюжет
Герой в лоб извещает, что стал старше и опытнее. Насколько - не уточняется.
Что по тексту? Снова есть недалекий, в чем-то неотесанный герой с узким кругозором - эти обстоятельства многократно муссируются сюжетными ходами, прямо артикулируются в монологах и в диалогах. "Не понял" (не сообразил и т.п.) по поводу Рамы звучит несколько десятков раз (то же с засильем "холодного" и "тревожного"). Его речь усеяна знаками вопроса.
Герой без устали подчеркивает собственную ограниченность, пока этот рефрен не начинает казаться навязчивым посланием, адресованным фигуре более значимой, чем обычный читатель. Неинформированный Иванушка-Рама слушается всех, кто соглашается им командовать... а в итоге оказывается обладателем бесценной мудрости:
Значит, я повзрослел. Стал серьезнее и спокойней. И, конечно, мудрее. Неизмеримо мудрее. И мудрость опять оказалась не тем, что я представлял. Не доскональным знанием всего и вся — а совсем наоборот. Умением ограничить и оградить свой ум. Смирением ... Да, смирением, думал я, и нет в эту секунду между небом и землей твари смиреннее меня
Сознательно или неосознанно герой цитирует старый анекдот: "Доктор, благодарю вас за излечение от мании величия. Теперь я самый скромный человек в мире!"
Почему так происходит? Герой привлекает к себе внимание древних мудрецов и сильных мира сего, он постоянно кому-то необходим в экзистенциальном плане. И в сексуальном - даже если герой просто позволяет сделать себе минет (к чему в тексте навязчиво стремятся многие), у его партнеров возникает глубокая аффективная привязанность. Власть героя основана на владении приемами симпатической магии. То есть, в представлениях героя, он способен околдовывать при контакте.
См. первобытное мышление в The Golden Bough, London (1923).
Протест герой выражает отказом предоставлять свои половые органы для оральных ласк.
Параллельно он советует партнерше развивать генитальную сексуальность, но сам при этом избегает каких-либо вложений libido.
Новизна в романе или чем герою немила оральность
Как понять это сложное отношение героя к сексуальности? В том числе, по С. А. Токареву, но не будем заходить так далеко и ограничимся здесь подходами Дж. Фрэзера:
1) имитативные ожидания (магия по подобию): если я так поступаю, имярек будет вынужден поступить аналогично,
- отказываясь от оральных ласк, герой ожидает сходного жеста от партнерши. Дополнительно, избегая возбуждения и разрядки, герой получает возможность регулировать свою сексуальность самостоятельно - распоряжаться собственной нехваткой. Еще речь может идти о мстительности, когда герой отсутствием эрегированного органа фантазмически не дает истерику-господину (Даме) пищи для самоотождествления;
2) контагиозные ожидания (магия по соприкосновению): если я буду избегать контакта, имярек не сможет получить мою жизненную силу,
- так как самое неприятное место на теле партнерши - рот, выплевывающий агрессивные и обидные слова, герой может опасаться "заразить" свой половой орган. Если не отдать свое возбуждение на растерзание femina dentata, его сила и вдохновение останутся при нем.
Мы видим, как минимум, два весомых для героя аргумента против орального секса. Противоречивость рождается при их спутанности с аргументами за.
Все же, постепенно (вот и эволюция характера от романа к роману!) герою становится мало, когда от его просьб о близости отделываются быстрой вынужденной подачкой. Рама начинает понимать, что в сексе из вежливости, уступки, услуги, равнодушия и т.п. ему недодают (и он недополучает) нечто важное. То, что его партнерши по ряду причин не могут одновременно и хотеть, и желать его, он привычно объясняет себе их биологией:
Как было бы прекрасно, думал я, договариваться с женщиной об акте любви с беззаботной легкостью замышляющих выпивку студентов… Позднее я пришел к выводу, что это труднодостижимо из-за биологического разделения труда... Ее детородная функция мучительна и связана с длительным периодом беспомощности — поэтому естественно, что животный инстинкт заставляет ее выбирать партнера весьма тщательно
Герой развивает эту мысль, отказываясь думать о партнерше как о субъекте и пеняя на ее животную "биологию", даже не замечая внутренней несогласованности своей же аргументации:
Я много раз замечал, что женщина… Как бы сказать… Не то чтобы испытывает страх перед соитием… Она, скажем так, не хочет брать за него ответственность. Ответственность всегда должна лежать или на партнере, или на непреодолимом стечении обстоятельств ... Женщине всегда нужен высокий моральный повод для того, чтобы раздвинуть ноги. Это, по-моему, биология
"Биология" (как и любая подобная ссылка на "объективные факторы") удобна тем, что в ней никто не виноват, а значит, и изменить ничего нельзя.
"Биологическое" объяснение и обвинение в глупости, приземленности, нелюбопытстве оберегает и самооценку героя:
Им неважно, как устроен космос. Им важно знать, что пещера достаточно безопасна для того, чтобы завести потомство. Это древнее
Но несмотря на биологическую "отмазку", герой все еще лелеет слабеющую надежду на то, что он сам лично, как субъект, пробудит в женщине Желание. Рама говорит эту фразу Софи в надежде на то, что уж она-то, прямо попросив о сексе, способна стать падшим ангелом и полностью ему отдаться, соединяя удовольствие с наслаждением.
Черный юмор ситуации в том, что даже здесь Софи умудряется сохранить дистанцию, объясняя просьбу секса... научным интересом и снова-таки моральным поводом. Этот фиктивный акт нужен ей, лишь чтобы пробраться к вышестоящему Господину (Дракуле). И снова Дама отделывается от Рамы лишь удовольствием, наслаждение приберегая для более важных персон.
Итак, герой намекает, что его устроит только полноценный обмен: за свой фаллос он отныне желает получать чувственную и возбужденную именно им партнершу целиком, всю, без остатка. "Оральный компромисс" его уже не устраивает. Герой объявляет курс на развитие генитальной сексуальности, прямо-таки внедряет его в лозунгах:
Зато черная майка с белой надписью-трафаретом удалась на славу. OCCUPY PUSSY. Вот как-то так. И только так
Но сможет ли герой воспользоваться плодами требуемого им генитального договора? Это уже другой вопрос. Тщательно соблюдаемая комплиментарность партнерш оберегает его от проверки реальностью фантазма о слиянии.
То есть, специфический типаж тревожных, сексапильных, но неженственных девушек помогает избежать ситуации, в которой данное желание героя будет реализовано. Тем ему и дороги Дамы, что не позволяют воображаемому Граалю обесцениться материальным воплощением. У этой тревоги есть имя - кастрация.
А теперь представь, уважаемый читатель, какие же страшные кары грозят герою за реализацию его желания, если он раз за разом бежит от собственного наслаждения! и тщательно выбирает партнерш, с которыми не наслаждается, но лишь удовлетворяется.
В мини-словаре, который завершает текст, герой отдает кесарево Пете Бамперу, британским ученым, пингвинам с томиком Мураками. И действительно, зачем Жак Лакан не умеющим как следует кусать?
Congratulations! You get +2 to your magic power!
Озирис, старший вампир и последователь великого Дракулы, предлагает повзрослевшему герою освоить новую магию.
1. Первый из новых магических приемов
гигиена ума, делающая выход возможным
Хорошо известна в психоанализе проблема "самоотождествления с...", или же проекция. Коротко, суть в том, чтобы считать другого собой. На этом основании предлагается делать другому добро и наслаждаться им - в романе это "позитивный вампиризм":
потому что мы как бы питаемся чужим счастьем, делая его своим собственным
Возможно, этот путь еще оценил бы по достоинству Степа из ДПП(NN). Рама же делает свой вывод:
можно ли злиться на калейдоскоп, когда понимаешь, как он работает? Нет. Человека можно только любить. Только любить и жалеть. Лучше всего — издалека
Само собой, от любви издалека и удовольствие - издалека
Проблема этого подхода в том, что человек, игнорирующий свое собственное желание во имя любви к "первому встречному", вынужден тратить силы на последствия ряда побочных эффектов:
1.1. Убеждение самого себя, что счастлив.
Выход Озириса имеет смысл лишь в том случае, если желание субъекта полностью идентично идеалам всевспоможения и целиком ими исчерпывается. Но является ли стремление раствориться в объекте искренним и окончательным? Или же это лишь форма меланхолии, где ритуализируется служение отблеску objet a - ранее потерянному лицу, чей образ до сих пор возвышается на пьедестале и властно требует беззаветной самоотдачи?
Чудо ушло — осталась лишь жажда, как называют в наших кругах неизбывную тоску... рефлекторное движение ловящего каплю языка слишком уж судорожное и нервное, чтобы иметь отношение к божественному. Больше оно напоминает о наркотическом рабстве...
1.2. Мы не в ответе за тех, кого приручили
Еще один эффект - привязанность жертвы. Но в жертве ценна лишь нехватка. Тем самым, чтобы удовлетворять условиям симбиоза, жертве следует постоянно акцентуировать нехватку так, чтобы заполнять донору пространство Воображаемого, а затем акцептировать все его символические дары. Это ожидаемо приведет к путанице в воображаемых и символических конструктах, несоответствию обоюдных требований уже на втором-третьем витке таких обменов. В жертве накапливается мстительность, и она пытается выпить донора до дна. Внешне это будет выражаться в
- налете театральности,
- отсутствии искренней спонтанности коммуникаций,
- непостоянстве симпатий.
Говоря о принятии эликсира из чужого страдания - "баблоса", герой подробно описывает свои ассоциации:
Такое чувство, что становишься раскаленной сверхзвуковой иглой, которая продевает сквозь чужие головы невидимую нить, соединяет их в гирлянды и уходит в матово-черную непостижимость...
О своих защитных механизмах герой повествует там же:
За годы я изобрел несколько уловок, позволяющих чуть-чуть облегчить неприятную фазу. Можно сосредоточиться на какой-нибудь мысли или без конца считать про себя от одного до десяти. Но самый действенный и простой метод — это зацепиться за чье-то отдельное сознание и удерживать на нем внимание как можно дольше, позволив процессу развиваться без твоего участия. Надо просто вглядываться во мглу одной-единственной выбранной души, отключаясь от раскаленных волн влетающей в тебя информации. Думаю, это не вполне достойное поведение — все равно что спрятаться в окоп, пока товарищи ... идут в атаку. Но трусость здесь никому не видна
Короче, подход "неэкологичен". Где же герой компенсирует то, чего ему недостает в человеческих взаимоотношениях?
у меня были только стандартные «Playstation» и «Xbox»
Изнанкой избыточно симбиотических связей становится общий регресс (как показывает практика, биологический и интеллектуальный) подобной пары. Донор становится старшим братом, который (в отличии от Отца) делится рыбой, а не удочкой, ничему толком не уча. Жертва, привыкая к подачкам Big Brother, социально дезадаптируется и копит мстительность - поскольку обречена на амбивалентность (см. Тотем и табу З. Фрейда). У жертвы имеются все основания для пассивной агрессивности - ведь и в проекции донора ее предостаточно.
От этого страдает и тот субъект, который-не-видит, и другой субъект, которого-не-видят за проекцией. Теряется та внушительная часть бессознательного жертвующего, которой он задабривает свою жертву. И наоборот.
1.3. Описание подхода совпадает с одним из вариантов классических невротических решений, снова-таки с весьма вероятным прогнозом в пограничники.
2. Вторая "магия" - Тайный Черный Путь
...что представляется тебе внешней реальностью, и то, что прикидывается твоим внутренним миром, тобою самим, — не должно вызывать у тебя никаких личных чувств. Это не твое. Все это тебе ни к чему. Оно может причинить тебе только боль. Но если ты начнешь все это ненавидеть, ты испытаешь еще большую боль. Такого следует избегать ... Это цитата из поэта Лермонтова. «Презрительным окинул оком творенье Бога своего, и на челе его высоком не отразилось ничего…» Ни-че-го. Понял?... Твоя жизнь не имеет к тебе никакого отношения, Рама. В ней нет того, кто ее живет.
Какова цель героя в связи с погружением в безразличие? В тексте есть ответ:
Сначала ты постигаешь, что существуешь не сам по себе, а как часть грандиозного целого... ты кладешь на великий план. Ты забиваешь на это целое... ты отказываешься разгонять ее своим интересом и участием
и объяснение позиции:
Раньше мне казалось, что в этот момент можно сделать какое-то правильное душевное усилие и изменить ситуацию. Теперь у меня имелся долгий опыт — и я знал, что ничего не смогу поделать... Такое действительно может видеть только бог — через дырку оставленного в человеческом сознании служебного люка
Если желаете перечитать у З. Фрейда - о равнодушии есть и в Трех очерках..., и еще много где у классиков психоанализа (по тегу "дезинвестирование") относительно libido.
Напоминаю для постоянных фолловеров, что схемы (№33: Двойственность как тройственность и №34: Отражение полярностей СПР) были на моем Семинаре Влечение.
Старый save на новый лад
Позже Рама соединяет все три решения:
Я знал, что люди реагируют не на мое действительное высказывание — оно вряд ли было доступно их суетливым умам, — а на свои собственные проекции, которые они только и способны узнавать во внешнем мире. Они хлопают лишь себе. Всегда лишь себе. Им и не нужен никто другой. Они даже не знают, что другое бывает... Но не вампиру их судить, думал я, шагая по бульвару. Ибо это мы захотели, чтобы все было именно так. Любить людей надо такими, какие они есть... Все было смыто злобой на этих тупых скоморохов
и понимание общности природы всех подобных умозаключений дает ему секунду тишины и возможность на миг остановить
это бессмысленное беличье колесо в голове.
К сожалению, опыт Рамы свелся к лишь тому, что
свобода кончалась именно там, где начинался человек
а полученная путем инсайта энергия выплеснулась не на созревание прозрения, а на исполнение роли... vagina dentata для очередного Полковника. Герой совершает нападение (кусает жертву до крови):
Но тут же сквозь меня прошла волна жалости к этому большому, сильному и век назад устаревшему человеку — эдакому солдафону, который честно и по-мужицки пытается приспособиться к давно непонятной ему жизни
Рама уже не боится и до следующего поворота сюжета элегически размышляет о собственном возрасте
страшно мне не было. Совсем. Я чувствовал, как бы это точнее сказать, только цинизм
Да, чего же теперь бояться, когда сам герой добровольно отказался от Желания? Субъект избегает тревоги, связанной с наслаждением, отказывается от любви и ненависти, отныне становясь рабом и надсмотрщиком собственного безразличия.
Ради красного словца пожалеет и отца
Отец, гуру, соперник, сам герой (юный и повзрослевший) уже не различимы столь четко, как в ранних текстах. Меняясь атрибутами, деталями фигур, они образуют общность однотипных репрезентаций. В сюжете они взаимозаменяемы, как некая область значений x и y. Но при этом схема (формула) отреагирования не претерпевает изменений.
Как бы там ни было, герой наконец-то обрел видимость взаимопонимания с отцовскими репрезентациями. Путем утверждения, что отец был лишь слугой матери, подчинялся всем ее капризам. Все "сложное" в предыдущем Кавалере ночи, Энлиле Маратовиче, вызвано его статусом спутника Великой матери. Насмехаться над ним не стоит, но и серьезной проблемы он не представляет. Он теперь не соперник, а умудренный годами, потому осторожный и аккуратный в словах товарищ по несчастью.
С Рамой их объединяют страдания от материнских преследования, подозрительности, резкости. Теперь они образуют пару товарищей, а не пару отец-сын (вспомним омофонию sun-соннце и son-сын в ДПП и т.д.), статус "сына" героя уже не радует:
Эти солнечные лики, надо сказать, раздражали меня уже много лет... сам его диск, зажатый между сводами, напоминал разработанный долгой практикой морщинистый анус. Этот анус, правда, улыбался — но вампира редко радует чужое счастье
Присутствие бывшего, уже низвергнутого Кавалера ночи подле Матери - не близость, а ритуализированная формальность. Даже в душу нижестоящим он уже не лезет:
Но Энлиль Маратович меня удивил. Он примирительно поднял перед собой руки — и произнес:
— Ну-ну, чего уж так-то… Не хочешь, и не надо.
Если в предыдущих текстах отцовская фигура представляла угрозу, то теперь это лишь пустая оболочка, движимая волей Матери. В чем-то это Дамилола из S.N.U.F.F.'а, который в конце мира остается в одиночестве, играет воспоминаниями и наблюдает за парочкой Грым-Кая. Все угрожающее от отца смещено на кровожадную Вампирессу. Материнская агрессия вынесена за скобки формулы мужских взаимоотношений.
Бывший карающий Отец теперь понимается как пожилой предпенсионный семпай, с которым соревноваться нет смысла - ведь все его действия продиктованы Дамой. С ней и разбираться.
Мать, мать
Образ Матери в новом романе приобретает вид дистиллята. От нее отсечено тело, и сексуализируется лишь жадный рот, который командует оральными ласками и раздает приказы:
Она расстегивала молнию зубами, и ей не нравилось, когда я ей помогал
Ее фалличность заключается теперь в кафкианском бытие на изогнутой, длинной и черной шее, которой агрессивная и ненасытная голова присоединена к огромному бесформенному телу. Жесты ее шеи в тексте сравнимы с движениями собаки: теперь Гарм - это она.
Она покрутила головой. Это выглядело, словно она стряхивает с шеи воду, но я знал, что она передает приказы через свой гироскопический ошейник
После каждого сексуального акта на героя сваливается возмездие: удары ее рук-крыльев, невыносимый стыд или тревога
Женщин было мало. Их вообще немного среди вампиров, потому что каждая женщина — это потенциальный конкурент Великой
Но и не только после сексуального. Гера зло прерывает речь Дракулы, которого Рама начал воспринимать как наставника. Вначале она пытается поймать легендарного вампира на слове, а после неудачи в словесной дуэли использует как аргумент физическую силу. Мы видим, что в тексте Матери значима полная зависимость героя - не только физиологическая или даже ментальная, но и интеллектуальная. Любые его самостоятельные акты вызывают ее недовольство.
В ее манере было столько пренебрежения, столько… Было понятно, что я для нее не больше попугая. Впрочем, надо было радоваться — относись она ко мне серьезней, вряд ли я пережил бы уже первую свою измену. А с домашнего животного какой спрос?
Отметим здесь специфическую мстительность героя. Когда Гера, многократно и по собственной инициативе занимавшаяся в ним оральным сексом, прямо показывает, что хотела бы получить то же для себя, Рама отделывается лишь несколькими неприятными партнерше шутками.
— Фу, — с выражением сказала Гера. — Дурак. Все испортил. А про сексолога врешь, ты сам это только что придумал. Вот всегда ты так. Всегда.
— За это ты меня и любишь, — сказал я.
— Нет. За это я тебя как раз не люблю, — ответила Гера, встала с кровати и начала одеваться.
Чуть выше мы уже увидели, почему герой так поступает.
Какая умная сему алтьтернатива?
Альтернативой Гере является Софи - стриженная под ноль американка sexy military style. Раме стоило лишь один раз робко (и по ошибке) постучаться к ней. Этого достаточно, чтобы Софи полностью перехватила инициативу и сама сделала все шаги. Загадка, обман, маскарад в ней минимальны. Более того, в спальне Дракулы во время секса с Рамой она пытается говорить басом, голосом изображая мужчину-господина. Как всегда, она облагает массивом тайных знаний, видит в темноте и т.п.
Почему она лысая? Это Годива наоборот, предельная открытость, когда нельзя спрятать за волосами ни тело, ни лицо. Без волос, в ряде языческих представлений, нельзя околдовать.
Чем Софи отличается от суры из S.N.U.F.F.'а? Софи - такой же дистиллят, как и Мать-Гера. На первый взгляд, это чистое знание, от которого отсечены женские штуки-дрюки (герой перечисляет: ненужное ломание перед сексом, кривляния, мелкий бытовой шантаж). Мальчиковатость, которая в предыдущих Дамах просто подчеркивалась, в начале текста Бэтман Аполло изображена абсолютной.
Увы, это имперсонированное знание все еще остается весьма агрессивным и хаотичным, поскольку Рама оказывается пешкой в игре Софи на пути к Дракуле. Она знает о Раме то, чего он еще не знает сам, односторонне решает, когда появится и когда исчезнет, что расскажет, а что - нет.
Интересно, что материнское всезнание (соответственно - незнание и нехватка героя) теперь разделено по резепрезентациям. Агрессивное, фалличное отторжение и властвование у Геры, нейтральное стремление к мудрости выделено в Софи.
Конечно же, такое разделение искусственно. Ведь в воображаемом герой неспособен отделить Софи от Матери. В реальности, когда герою все-таки удается отделить "хорошую" всезнайку от "плохой", он все равно опасается пинка в пах от Софи и возмездия от Геры за неверность. Тип сексуальности тот же - резкий, агрессивный
сильно ушибла коленом мою ногу
Даме достаются и его символические трофеи (комар с картины, видеозапись секса в библиотеке). Единственный способ на какое-то время избавиться от ее надзора - украдкой урвать в Воображаемом сеанс секса под предлогом игры (в непреодолимые обстоятельства или просто на XBox'e). При этом желательно, чтобы в пределах слышимости находилась очередная отцовская репрезентация, сопровождающий, которому
точно было не до нас, а нам — мне, во всяком случае, — не до него
в верности этого утверждения сомневается страницей ниже сам герой - ведь до Рамы есть дело всем значимым лицам (на это и тратятся очки магии)
Первый реальный сексуальный контакт происходит в замке Дракулы, где реплики и даже интенсивность нажатия на кровать фиксируются механизмами хозяина. На время второго
на крохотной поляне среди кустов
герой с Дамой могут уединиться только за спиной старшего вампира, Озириса. Схема соотношения зрелища со взглядом, играющая важную роль в S.N.U.F.F.'е (Дамилола подглядывает за уединившимися парочками), заменяется здесь голосом и слухом.
Было слышно, как Озирис за кустами кряхтит и вскрикивает. Кажется, его постоянно сбивали с ног — но он вставал снова. Верещали электронные голоса и сирены, доносился звон боевого железа и что-то похожее на звяканье кассового аппарата, то ли считающего деньги, то ли накручивающего очки...
То есть, пара вместо секса систематически занимается поставкой контента (видео или аудио) Другому.
Понимая, что все это не располагает к близким и доверительным отношениям, Софи старается показать себя "загадочной", а затем предлагает реальные побег и встречу, в том числе вампирскую версию "допаминового резонанса" (д.р. - идеальное слияние, объясняемое в S.N.U.F.F.'е) - Leaking Hearts. Рама опасается, что это-то сделает его простым алкоголиком. Тем не менее, в предвкушении обещанного он позволяет себе расслабленность и безусловное блаженство. Но миг близости ожидаемо приводит к страшной гибели очередной отцовской репрезентации от зубастого чудовища - ящерицы.
facepalm, снова-таки в связи во взрывом - см. пред. части анализа текста
Помимо этого, сама ящерица разорвана пополам и пытается порвать зубами еще и Раму.
глаза зверя сверкали яростью и болью — что было совсем неудивительно: от ящерицы осталась только передняя половина
Очевидно, что нападение этого отщепленного от Матери агрессивного орального аспекта - плата за краткое наслаждение женской нежностью, пусть хоть сложносконструированной.
А я буду рад и эрзацу... предполагать в женщине уже не столько лесбиянку, сколько монахиню
Кроме ящерицы, в наличии искренней нежности таится и другая опасность - возобновление соперничества! Воскресшему Озирису Рама захотел врезать
невыносимо захотелось дать по шее ... у меня возникало желание сплюнуть
Герой давно не желает состязаться за материнскую враждебность, тогда как за ее любовь еще вполне возможно побороться. Расщепление приводит его к идее побега от агрессивной Геры и к "очищению" той части, которую понимает как "трогательную и прекрасную". Герой грезит вечностью на двоих с этой хорошей частью, даже ценой "измены Родине, только хуже". При подобном целеполагании - aka "за все хорошее против всего плохого" - конец немного предсказуем.
для всех, кто знаком с работами М. Кляйн
Решившись на измену, Рама и себя сравнивает с ящерицей - только маленькой. И тем самым отсылает к родственным связям Геры и Пифона, подготавливая место Аполлону.
Чуть далее по тексту незначительные отличия актуальной Дамы от длинного ряда сур из предыдущих романов нивелируются. Как только герой обнаруживает в себе углубление нежности и сигнализирует об усилении переноса, Софи, как и все предшествующие аватары, одевает униформу недорогой проститутки и отправляется развлекать вышестоящего вампира. Через голову героя она прокладывает дорогу к свержению Господина.
Следующий ее наряд уже украшен черными драконами-ящерами - символами материнской агрессии, и она прямо называет себя великим драконом:
в самой сердцевине моего наслаждения — совершенно, надо сказать, неземного, — уже образовалась черная звездчатая трещина, которая за несколько секунд превратила все происходящее в боль. Боль и тоску
После орального секса с героем она снова заговаривает басом и превращается... в некоего shero Бетмена-Аполло. Кто этот очередной наставник?
В тексте очерчено промежуточное звено (усредненное родительской репрезентации и субъекта), которым:
становится время от времени любой вампир, переходя в Древнее Тело. С другой стороны — высший ранг на земле… Сикофанты даже расшифровывают это слово как «Big Atman»
Это мужская голова на женском теле, поскольку
считается, что такая психика обладает божественной стабильностью... Мировой император, таким образом, гермафродит... Реальный полубог. Поэтому можно также называть его «бэтвуман»
Способности Аполло (Эйпа) героя ошеломляют:
Мимо словно проехал беззвучный грузовик, водитель которого ухитрился незаметно вытащить у меня из кармана кошелек и еще взять анализ крови
кошелек здесь - символическое Дамы, кровь - символическое Отца
И лишь из уст подобного конструкта (Эйп) герой может выслушать свой вердикт, предварительно дав взятку (три драгоценных фиала) и обсудив энтропию. На Эйп(а) возложена и часть функций, которые ранее были в ведомстве карающего Отца:
Он постоянно выясняет, не появилось ли в мире нового светлого учения. Какой-нибудь возвышенной надежды для человечества, пусть даже фальшивой. Он старается ее найти, как только она рождается. И сразу превращает в свою новую маску, и правит из-под нее миром
Из разговора с Аполло оказывается, что наиболее автодеструктивное людское занятие - Инет-серфинг и компигры. То есть "в Интернете сидит черт", видеоигры портят карму (sic!), а гаджеты и контент выгодны "плохим" вампирам. И Софи рассуждает об этом, рекурсивно сидя за брендовым белым гаджетом.
Куда же Софи предлагает вернуться, отказавшись от завоеваний эры информации?
Она уточняет, делая обобщения космического масштаба:
Если коротко описать суть эволюции, мы отобрали у людей простое обезьянье счастье и заставили страдать по поводу так называемого успеха и красоты, образы которых они должны ежеминутно проецировать вовне. С точки зрения современной культуры все те, кто не вписался в ее видеошаблон, должны быть глубоко несчастны. И они действительно становятся несчастными, потому что человек — очень послушный зверек. Этой отвратительной дрессировке подвергаются сегодня все люди без исключения.
Максимальная концентрация личностной проблематики полагается героями вне психики, в культуре, при чем в современной культуре. Экстериоризированному в современную культуру Сверх-Я приписываются проецированные мотивации:
Для Аполло такое неприемлемо. Что угодно, но не это. Потому что зачем тогда он? Зачем тогда весь установленный им порядок?
Видимо, героя также мучает вопрос о его собственном месте в мире.
Звучит самое страшное обвинение в адрес внешнего врага: такое Сверх-Я своим давлением способствует действию защитных механизмов интеллектуализации и рационализации.
Софи в своих рассуждениях делает правильный шаг - и симптом, и его вытеснение из сознания - процессы равноболезненные. Вытесненный симптом никуда не исчезает, просто он чуть менее заметен.
Но далее она незаметно подменяет понятия и приходит к парадоксальным выводам. По словам героев, вся проблема не в невротической структуре, а исключительно в экстериоризированном Сверх-Я. Другими словами, героям (по их мнению) мешает лишь внешнее Сверх-Я.
Конечно же, иметь внешний объект для обвинений приятней и легче, чем быть в постоянных внутренних поисках.
Герои полагают, что именно эта инстанция является причиной всех мучений и занозой на пути к просветлению. Забавно, что даже свои неприятные сновидения герои считают не продукцией собственной психики, а происками внешних врагов.
Для спасения чел-овечества Софи предлагает восстать против гнета, сокрытого под личиной эры информации и подарить эту свободу всем людям:
— Именно упразднить, то есть сделать праздным. Убрать саморефлексию... Он не будет думать, он вообще забудет про добро и зло... Сделаем ум таким, каким он был до превращения в фабрику боли... Ум до языка!
— Вы и способ знаете? — спросил заинтересованный Борменталь.
Как герою стать героем
Бетмен на время лишает Раму древнего тела - способности слетать вниз на крыльях ночи, т.е. впадать в определенный тип регресии. И ждет от героя доказательств геройства, чтобы тот стал достоин дружбы с императором.
При этом он дает Раме ряд предписаний и обещает поддержку:
Вернись в мир. Нырни в гущу жизни. Пропитайся ее солнечным соком. Забудь певцов неподвижности и смерти. А я буду внимательно за тобой следить. Я помогу тебе стать из мальчика мужчиной
Что случилось?
с одной стороны, герой утратил часть "сверхспособностей",
с другой - тем самым он временно отрезан от агрессивной материнской репрезентации (Геры),
с третьей - Рама получает календарь, где будущее расписано сразу на пять лет вперед,
с четвертой - он обрел связь с сущностью, которая сильна своей хорошей осведомленностью о нем.
Что делает герой?
Он реагирует на ситуацию тревогой и спутанной рефлексией. Герой считает, что без умения падать в бездну для свиданий с агрессивной Дамой просто не будет собой. Вместо всестороннего изучения ситуации и попыток синтеза доступной информации он обвиняет Аполло. Рама мечется от негативной проекции к позитивной:
Чего от меня хочет этот старый хрыч или хрычовка? Чтобы я разбился о дно первой же пропасти? Или чтобы я боялся даже подойти к ее краю? Впрочем, не надо усложнять. Может быть, он или она действительно ждет от меня подобающего вампиру подвига. Но что это может быть?
Далее по тексту герой игнорирует свои предчувствия, видения. Вместо того, чтобы разобраться в себе, он стремится заглушить свое бессознательное, уже не в первый раз в романах именуемое "черным", "чернухой":
Но чернуху я отогнал. Уметь это обязан каждый вампир. Тот, кто не научился, долго не протянет ... Усилием воли я отогнал чернуху. Было понятно, что повторять это духовное упражнение придется теперь много раз в день. Но ведь жизнь — вечный бой
В этом ему вторит старший товарищ:
Хочешь быть счастлив в любви — никогда про это не думай
Раме невдомек, что дело обстоит с точностью до наоборот: долго не протянет тот, кто привык подавлять по-настоящему тревожные мысли. В тексте видно, что после "устранения" видения Рама продолжает громоздить ошибочные действия - ранит лицо бритвой, неадекватно беседует с прислужником, адресует упреки не по адресу...
В беседе с неагрессивной отцовской репрезентацией (Энлилем) герой узнает, что подвиг - это
самое искреннее, что можешь. Вырази всю боль своего сердца и всю его страсть. И еще… Надо презреть опасность и показать силу духа. Это должно быть опасно
Увы и ах, вскрыв конверт с информацией от Аполло, герой понимает, что неспособен расшифровать послание. Зато его чудесно понял Энлиль, а в дискурсе героя сразу же начинают мелькать веселое лицо старшего товарища и свинья. Из предыдущих частей анализа текстов мы уже знаем, что за этим последует вспышка обсессивности (см. о символьном ряде в разделе S.N.U.F.F. и смена парадигм). Поэтому закономерным выглядит возобновление выяснений о сущности Дамы (Софи). Герой считает, что Другому нужно ею притворяться
наверно, чтобы его было за что любить
Снова оказывается, что Дама является отщепленным аспектом Аполло
Я уже знал, что услышу эти слова. И все равно они бритвой полоснули меня по сердцу
Есть информация, которую герой даже после многократных повторений не может интроецировать в полной мере.
См. определение альфа-функции у У. Р. Биона
Это - знание о кастрации. Отсюда спутанность образов и нечеткость социополовых ролей у всех родительских репрезентаций.
Далее герой мечтает о том, какова всемирная вагина, вобравшая в себя ритм времени - то есть, не имеющая нехватки, заполненная Законом.
Что ему нужно, чтобы победить ее?
- сделать так, чтобы в ней чего-то нехватало, каким-то способом ее опустошить.
Герой вопрошает:
впрочем, можно ли вообще метафизически доверять женщине?
и решается на подвиг - лишает материнскую репрезентацию... своего фаллоса. Он делает над пахом татуировку, смысл которой - запрет оральных ласк. Отказываясь от предоставления пениса для оральных утех, герой перестает делегировать ей фалличность. В качестве ответа на жадность и враждебность он советует
OCCUPY PUSSY
Курьезно, что древнее тело Рама себе возвращает-таки после агрессивного нападения на Полковника. Укус Рамы на этот раз реальный, а не символический. И он наполняет себе кровью рот, а отнюдь не вагину.
В сухом остатке: golden hammer fallacy
Герой все так же разбирается с тем же набором противоречий, что и в ранних романах. Смена репрезентаций, их комбинирование дает широкую вариативность декораций. Ощущению новизны способствуют спутанность и перетасовывание социополовых ролей различных второстепенных персонажей. Сила, знание, ресурсы комбинируются во всевозможных пропорциях, попеременно оказываясь прерогативой в разной степени агрессивных лиц.
Вопреки поверхностным сменам антуража, схемы действия героя принципиально не эволюционируют. Продолжается прилет волшебников. Мотивации героя переходят из текста в текст, практически не трансформируясь структурно.
Тем не менее, изменяется тип невротического решения и глубина регрессии.
Герой четче видит в матери любовь и агрессивность. Хотя спутанность все еще сильна, он стремится к их разграничению, разделению. В тексте явно указано, что один аспект ничего не знает о втором. Это не просто усиливает амбивалентность, а уже ведет к серьезному расщеплению с характерными лакунами в памяти:
И вот это для меня полный ужас. Потому что тогда все забываю я. Я не помню ... Я не знаю, как она это делает — она намного сильнее. Она обшаривает всю мою память. И прикидывается чем-то таким, что мне нравится. Обычно тобой — это у меня самое светлое воспоминание. И тогда мне кажется, что мы встречаемся в той же самой комнате, и все почти как было в тот раз… И я каждый раз говорю тебе, как мне осточертела эта старая жирная мышь, и как я люблю тебя, а потом… Потом она меня будит. Самое страшное, конечно — просыпаться у нее на глазах. Она не говорит ничего. Просто смотрит … И у меня каждый раз такое чувство, что она вытерла об меня ноги. Хотя ног у нее уже давно нет… Не представляешь, как они все контролируют... специальная комиссия.
Картина описана исчерпывающе. Отметим только, что проблематика взгляда здесь созвучна ранним фантазмам фрагментированного тела, которыми полна Жизнь насикомых.
Как следствие, символический долг становится слишком тяжел. Герой отваживается на эскалацию невроза вплоть до отчуждения от себя:
Впору бы смеяться и смеяться. Но если бы ледяной воздух высоты мог чувствовать, он ощутил бы на моих черных шерстистых щеках два скудных холодных ручейка. Нет, я по-прежнему весел. Это просто ветер. Великий Вампир, почему мне нельзя увидеть тебя снова? Впрочем, не отвечай. Я знаю. Свет, яркий белый свет листает книгу жизни, полную мертвых анимограмм. О чем эта книга? О грусти, тщете, страдании и непостоянстве, иллюзиях и обманах — и, самое главное, о том, что жаловаться некому... Нет того, кто мог бы пожаловаться.
За уточнениями в связи с последней цитатой можно обратиться к статье Меланхолия.
Больше о текстах В. Пелевина в психоаналитическом ракурсе можно узнать в статьях Соперник, Дама и драма, Мать и знание.
Комментарии