papas fouАвтор книги Pa'pas fou, Лоррена Дей (Lorraine Dey Domin), родилась в 1979 году в одном из окруженных лесами предместьев Парижа. Год рождения дочери стал когда-то и годом нового этапа в жизни отца, Брюно Дея (1937-2002). В тот год он начал дневник, озаглавленный я был психом. Рукой Лоррены мы листаем его страницы. Она свидетельствует о своих ранних воспоминаниях, о семейной борьбе, о проблемах медикаментозного лечения и практики электрошока в психиатрии - настолько искренне и подробно, насколько была способна. Книга родилась из отцовского дневника, оставшегося после его смерти.

с благодарностью Лоррене за полученные в подарок книги и откровенность в диалоге

Морозное выветривание

Признаний людей, за которыми современники закрепили определения отклонений от так называемой психической "нормы", существует немало. Известно много классических образцов художественной литературы с описанием опыта потери ума; мы легко можем изучить творческое наследие ученых, художников, философов, которые вынуждены были провести часть жизни или даже окончить ее в доме скорби. 

Есть и тексты пациентов: Шребера, Любимой, которых прославили их комментаторы. Несколько свидетельств отобраны для Общей психопатологии К. Ясперса. Число людей, которые прошли через опыт безумия и пытались описать свои состояния, увеличивается по мере роста человечества.

Наряду с этим, на нашу повседневность влияет жизнь в эру информации: чуть порывшись в Сети, легко отыскать высказывания, плоды творчества людей с практически любыми анамнезами. Но чаще для получения таких сведений достаточно просто находиться в медиапространстве, не прилагая дополнительных усилий.

Тексты разнятся объемом, художественным мастерством их создателей, формой, стилем и ритмом эпохи. Но каждый текст более или менее подробен и автобиографически откровенен. Кто-то ограничивается намеками, кто-то связывает с исторической драмой, кто-то опровергает и спорит с оппонентами, реальными или воображаемыми... стремление начать с ярлыка-диагноза будет больше говорить о неопытности или нетерпеливости читателя, чем о содержании произведений Ариосто, Ницше, Джойса и всех их спутников.

Дочь шизофреника: казнить нельзя помиловать

papasfou coverНазвание книги Папа псих нет звучит как несогласованная фраза; так и задуман перевод. Во французском заголовке спрятана не одна игра слов.

Как сохранить все смыслы Pa'pas fou

Если читать Pa'pas просто как papa (рус. папа), без паузы на месте апострофа, принимаем безапелляционное утверждение: папа псих. Если споткнуться посреди слова papa на более фамильярном и нежном pa (рус. па), отрицание pas отделится и получится: папа не псих.

Как передать эту тонкость в переводе? Слово "нет" (non) должно находится в начале фразы, если это заявление: нет, папа не псих! нет, у меня все в порядке! Такое заявление предполагает, что еще раньше прозвучал вопрос: а у тебя самой-то все в порядке с головой? и а ведь действительно, я-то сама в порядке или нет?

Если же отрицание сдвигается в центр фразы, все предельно ясно (мой папа не псих), но для двусмысленности более нет места. Лоррена одобрила следующий мой вариант:

- Если отрицание сдвинуто к концу такой фразы, это звучит диалогически, как если ведется спор: псих или не псих. То есть, речь становится эмоционально насыщенной, и появляется намек на отсутствие отца - вот привкус тревоги.

Папа псих нет: папа псих? папы нет?
- Папа псих?
- Нет!

Больной отец (папа) и субъект, поверженный шизофренией (па) - автор помещает себя меж этими полюсами в предисловии:

- Эта книга - моя история, история отношений между отцом-шизофреником и дочерью. История безмерной любви, но и угроз, оскорблений, отказов... Я буду его представителем, свидетелем его страданий. Искренне надеюсь помочь семьям пациентов на их пути и, возможно, в один прекрасный день им удастся пробить внутренний панцирь. Но будем откровенны, этот барьер выкован из титана, а за ним скрыто испуганное существо, трогательное и хрупкое.

Подзаголовок книги - дочь шизофреника. Лоррена с большим вниманием относится к обоим частям названия текста:

- А у вас разве нет оборота "дочь такого-то"? Во французском "fille de" немного отдает снобизмом: когда ты дочь известного доктора, адвоката, дочь... кого-то важного. Например, я дочь министра. А у меня здесь чуть юмора: типа я дочь никого-в-социальном-смысле, но мой отец так же важен, как и ваши.

Позиции в дискурсе

lorraine dey

Автор книги, Лоррена Дей, училась в университете Paris VIII; изучала психологию; занимается архитектурными проектами и дизайном интерьеров; замужем; помимо Папа псих нет к изданию готовятся ее тексты Победить злоупотребления -Vaincre la maltraitance (о психиатрических подходах к душевным расстройствам) и Перлы крови -Perles de sang о проблемах, с которыми сталкиваются люди, вовлеченные в чьи-то глубинные терзания.

Вслед за маленькой девочкой мы снизу вверх смотрим на отца, как это было в ее детстве. Это дает нам первую точку зрения. Второй слой - мы следуем за взрослой женщиной по канве отцовского дневника. Читатель двоится, наблюдая за наблюдателем... а что мыслил и чувствовал при этом папа? и именно за этим нас пытается застать автор.

Чем книга отличается от ряда схожих свидетельств? Во-первых, предельной открытостью автора и желанием высказать все. Кажется, автор не оставляет для себя никакой возможности укрыться за своим лирическим героем, недомолвками и пропусками. Отсутствием псевдонимов и умолчаний экспонируется не текст книги, не эпизоды, но вся жизнь - вот как все было и есть, а сейчас пришла пора собирать ответы.

Конечно же, все рассказать невозможно - хотя бы потому, что слова не тождественны чувствам и состояниям. Попытка заранее обречена на провал. После прочтения свидетельств дочери и дневника ее отца вопросов намного больше, чем ответов, становятся заметны значительные разрывы и несостыковки - так же, как это бывает и в устной речи.

Все же субъекту не жаль усилий, он пребывает в готовности дать любые уточнения, разъяснения; подбирать слова, пока слушателю его состояния не покажутся предельно ясными: но только взгляните на мою травму! дайте шанс увериться в том, что меня можно слышать! а если уж слышать - то и слушать! Это циклическое обращение за подтверждением своего существования, "ты где?" в надежде услышать "я здесь!" может длится долго. И такой протяженности достаточно, чтобы текст начал функционировать как синтом, обрел отдельный вес в истории субъекта. На завершенный, оконченный фактом издания книги текст можно ссылаться при необходимости обратиться к своей памяти - и тем самым текст задет узор последующего дискурса. Печатные страницы способны разметить границы области, в которой сокрыт Другой.

Во-вторых, текст поддерживает желание автора разгадать собственную загадку. Сила этого желания, сила запроса и определяет интенсивность самораскрытия. К общей деятельности, к поиску ответа, приглашаются и читатели. В живом диалоге с ее автором видна эта динамика.

Созидание текста происходит обоюдно, в общем рассказе. Сказывающийся субъект свидетельствует об эпизодах, деталях - а первые ощущения и впечатления проверяются все новыми штрихами. Если пытаться двигаться друг другу навстречу, а это возможно только при установлении глубинной связи через текст, портрет обретает тени и объем. Рассказчик и слушатель обречены разминуться на середине пути, но благодаря подобному усилию появляется новый смысл. И опыт.

О тексте, актуальности и об открытости предложениям

Первая часть книги отдана воспоминаниям дочери, вторая - попыткам воссоздать портрет отца:bruno dey

1. Папа псих: взрослеть вблизи твой шизофрении. 
2. Шизофрения: генезис психической тюрьмы.

В следующих частях речь идет об условиях жизни психически больных и об отношении к ним:

3. Шизофрения: социальная неотложность. 

Последняя часть - дневник, который вел отец с 1960 г. по 1979 г.

4. Я был психом

Судить об актуальности и остроте поднимаемых вопросов можно, использовав в Сети поисковый запрос "ненавижу отца" и изучив, сколько раз в историях и отзывах появляются описания психических расстройств.

Лоррена любезно позволила мне выделить значимое; я постаралась справиться с этой задачей. Уважаемым читателям я представляю свой перевод тех фрагментов, которые я сочла наиболее показательными. Но, поскольку текст является целостностью и интересен именно в полном объеме, сохраняю надежду на то, что заинтересованный читатель когда-нибудь сможет получить весь перевод.

Стиль книги очень современен в том смысле, что во многом напоминает выдержки из блога: шаг за шагом, запись за записью, мы знакомимся с автором. Чтобы читателю было легче ориентироваться в избранных фрагментах, я предлагаю для ознакомления краткую предысторию, но с оговоркой: в самой книге нет четкой хронологии; многие события, особенно в дневнике, упомянуты без дат. Отец Лоррены часто жаловался на амнезию, которая стала его спутницей после лечения электрошоком. О детстве и юности отца она многое узнала от его брата, своего дяди. 

Ниже - мое виденье этого событийного пунктира как переводчика, как читателя.

Имена Отца: история болезни Брюно Дея

Брюно Дей родился в Касабланке (Марокко), в семье фермера-француза и итальянки. Там он провел детство и юность. Когда Брюно, младшему из сыновей, было десять лет, его отец погиб, свалившись в колодец. Лоррена застала бабушку живой, но на момент рождения внучки она уже впала в старческое слабоумие.

Брюно был всесторонне одарен. Он поступил в престижный лицей, страстно увлекался философией, психологией, религией и экономикой. Кроме того, ему прочили карьеру футболиста, он подавал успехи еще и в гандболе, но серьезным занятиям спортом противилась мать-итальянка. Как и всем романам сына, и впоследствии - женитьбе на матери Лоррены, тонко манипулируя им при помощи квазирелигиозных догм.

Первый серьезный приступ Брюно в воспоминаниях относит к маю 1960-го, ему тогда исполнилось 23 года. Содержанием расстройства являлись бредовые идеи о том, что марокканцы преследуют их с матерью как французов.

Идеи бреда переплеталось с обстоятельствами борьбы Марокко, французской колонии, за признание независимости. 

marocaineБрюно казалось, что незнакомая старуха-марокканка пришла, чтобы упрятать их с матерью в тюрьму; что марокканка силой удерживает его мать в заложниках и хочет убить его самого. Он много говорил о телепатических связях, о том, что эта старуха с ужасной улыбкой проводит допросы. Марокканка рассказывает ему жуткие вещи о матери и обвиняет самого Брюно в преступлениях, которых он не совершал. 

Фобия не имела четкого объекта - Брюно попеременно пугался темноты, шума автомобилей, чужих взглядов, плеска волн, кошек и т.д. По его словам, соседи по дому, алжирцы, посылали мысленные сигналы сквозь стены: юноша их презирает и поплатится за пренебрежение. А чтобы доказать обратное, ему следует настойчиво ухаживать за соседскими девушками - особенно за старшей из них. Кульминационной идеей стала уверенность в том, что в его теле пребывает душа правителя Марокко, и в случае убийства монарха Брюно должен будет его заменить.

В дневнике рефреном звучит - очень грустно поплатиться за то, чего не совершал. Он уточнял, что не чувствовал ненависти, но умирал от страха.

После первых проявлений расстройства мать отвела Брюно к знахарке - снять порчу. В Марокко считалось, что из-за сглаза телом юноши завладел джин, которого следует изгнать магией. И только после неудач обращения к чародеям и целителям семья обратилась к психиатрам. Брюно оказался в частной клинике, но в его памяти появилось много провалов, и он был лишен способности связать цепь событий. Сохранились лишь отрывочные эпизоды.
Через какое-то время его перевезли в клинику во Франции, неподалеку от Тулузы. Там он смог прийти в себя и на какое-то время расстройство было забыто.

Переехав во Францию, Брюно преподавал, занимался научными исследованиями, даже защитил несколько патентов. В той жизни о нем вспоминают как об элегантном, очень интеллигентном мужчине.

schНо в 1967 году расстройство напомнило о себе с новой силой.

Впрочем, во многих местах хронология и изложение весьма спутаны.

Бред основывался на компиляции разрозненных эзотерических представлений, в частности, образов Каббалы и зороастризма. Брюно опасался дьявола, поселившегося на Луне и воюющего с нашей планетой. Золотой век на Земле был прерван появлением агентов Сатаны. Они вызвали жалость рассказами о голоде и отсутствии женской ласки, а затем, втершись в доверие, коварно предали Доброго Бога. Иегова и Иисус спаслись бегством, а Сатана, сын Плутония, похитил всю еду и всех женщин на Земле. Он командовал невидимыми легионами, и покинутую Иеговой Землю мог защитить лишь Аллах, восседающий на Солнце. Брюно совершил чудо, телепатически связавшись с Божеством Венеры, и тем самым подарил надежду землянам, а сам обрел титул и сменил прозвание - теперь он стал князем Венеры, Солнца и Мира Грядущего именем Брюно Лав [Love]. Аллах обещает подарить ему свою дочь; он ведет диалоги с Юпитером, апостолами, Люцифером...

Не стану утомлять читателя передачей подробностей сложных обменов в этой Солнечной системе, скажу только о важности филиации в развитии личной космогонической схемы.

Помимо прочего, Лоррена пишет о связи отца с орденом розенкрейцеров. Он сталкивался с этой реально действующей организацией в Марокко. Сохранились свидетельства о его выступлениях на собраниях.

Вначале Лоррена считала высказывания об ангельской иерархии, о внетелесных путешествиях сугубо отцовской причудой. Позже, в литературе с описанием примеров деятельности ордена, она узнала многие квазирелигиозные представления и эзотерические ритуалы, с которыми ее сталкивал дискурс отца. Вопрос о роли этого опыта в психическом расстройстве ее отца оставлен открытым.

Далее Брюно занимается тем, что жжет открытки. Он забывает, как вести себя и разговаривать с приятелями, как ездить на метро и распоряжаться деньгами.

Откуда-то появляются смутные воспоминания об американском дзюдоисте и инопланетной контрразведке. Приехав в парижский дом матери, он теряет контроль над своими поступками: кричит, воет на сестру, но в итоге признается матери, что загадочный дзюдоист - это он сам. kulturistДальнейший бред касается попыток попасть в Американское посольство в Париже и оживить президента Джона Кеннеди.

Мать вызывает медиков. В надежде вызвать меньше волнения, санитары представляются спецагентами; впрочем, Брюно ни секунды не верит им, понимая, что речь идет о помещении в психиатрическую лечебницу. Все же, понимая, что плохо контролирует себя, после беседы о Джо Уайдере он утихает и дает посадить себя в машину "скорой". Далее неясное описание происшествия - из текста дневника неочевидно, идет ли речь о фантазии или о реальном событии (?) - автокатастрофы, в которой мать и санитары получают тяжелые повреждения.

С каким-то из уколов в его организм попал вирус гепатита С, и болезнь начала исподволь разрушать физическое тело.

Выбравшись из острого душевного кризиса, Брюно стал чиновником по трудоустройству. Выдержки из его дневника свидетельствуют о счастье иметь социальную "привязку", помогая при этом безработным найти наилучшее место. Наиболее чутко он относился к тем, в ком улавливал сходное со своим страдание.

Однако, поддавшись порыву и понадеявшись на посулы каких-то товарищей, он уволился. Последовала череда кратких месяцев занятости, которые перемежалось длительными периодами безработицы (до 5 лет подряд) с судорожными попытками поступить то клерком, то подсобным рабочим. Все последующие годы он систематически принимал антидепрессанты. В дневнике Брюно жаловался на жесткость конкуренции в мире мужчин, на готовность сильных угнетать слабых.

1968 г. - женитьба на матери Лоррены.

В 1971 г. новое обострение. В психиатрической лечебнице Брюно был подвергнут лечению электрошоком и прошел инсулинотерапию. Есть основания полагать, что условия содержания усугубили состояние пациента, хоть и помогли уменьшить внешние проявления симптомов. Он спал на голом матрасе, в комнате с зарешеченным окошком; обстановку составляли тапчан и помойное ведро. Его привязывали к кровати, на длительное время оставляли в одиночестве без воды, без возможности позвать кого-то и даже быть информированным о своем состоянии.
Симптомы временно отступают, но страдание уходит глубоко внутрь.

1973 г. - рождение сына.

С 1975 г. Брюно работает помощником преподавателя.
В 1978 г. медкомиссия признала его психически здоровым. Он начинает практиковать йогу и мечтает когда-нибудь получить черный пояс по джиу-джитсу.

1979 г. - год рождения дочки. По воспоминаниям Лоррены, отец нежно заботился о ней, когда она была совсем маленькой. Но он стал очень мало выходить из дома, а затем уже практически не покидал его, и все сильнее закрывался внутренне.

Много телесных страданий и повседневных неудобств было связано с усугубляющимися проявлениями гепатита.

Лоррена пишет, что семья как будто разбилась на два лагеря: мать и сын, отец и дочь. Лоррена смогла объединиться с ними у смертного одра папы; глубокая скорбь словно стерла все разногласия.
При чтении отцовского дневника ее наиболее опечалило то, что в то время, когда он рвался говорить, никто его не слушал; когда же Лоррена подросла настолько, чтобы понять его, он уже погрузился в молчание.

Папа псих нет (Pa'pas fou)

дочь шизофреника

Отрывки из книги

lorraine-pas-schМне четыре года. Прекрасный осенний день, после обеда мы гуляем. Я отбегаю с криком: "Раз-два-три, папа, догони!". Я бегу как можно быстрее, ведь хочу хотя бы один раз выиграть! Я несусь, на полном ходу взбивая под ногами пламенеющие листья, и добегаю до барьера. Но я одна там, где обрывается тропинка. Ты даже не пытался. Тогда я зову тебя: "Папа, ну иди сюда, пожалуйста!". Но нет, ничего не происходит, и меня охватывает одиночество.

Слышишь ли ты меня? Я упрямлюсь, ору, воплю, но мама почти сразу меня прерывает: "Он не может бежать. Давайте, идем домой, папа устал". Волоча ноги, недовольная, я их догоняю.

По возвращению домой сразу же начинается перешептывание и скрытничанье. Зачем все эти тайны вокруг моего отца? Мама мне объясняет: "Твой отец очень болен". А сейчас дверь твоей комнаты закрыта. Мама запрещает мне даже ступить на порог. Но меня не так-то просто обескуражить и я все равно придумаю, как войти! В сущности, что значит "болен"? Без понятия. Впредь я так буду называть любые твои странности.

В пять лет с меня довольно! Все эти ограничения и так длились предостаточно! Я хочу возвратить себе место возле тебя. Итак, вопреки всем запретам, я пытаюсь взобраться тебе на колени. Но стоило мне чуть только облокотиться, ты взвываешь: "Лоррена, мне же больно. Ох, как же ты груба, девочка моя"! Раненая еще раз, я скрываюсь в своей комнате. Я плачу, я не понимаю. Я не знаю, как мне быть с тобой, но знай, папа, я не отступлюсь!

Время от времени дядя Зино и тетя Жильберта приезжают к нам на выходные. Дядя охотно возится со мной, устраивая долгожданную шутливую возню! Я карабкаюсь на спину этого великана, а он яро защищается и делает вид, что сейчас схватит меня за нос. Волшебным образом я превращаюсь в беззаботного ребенка. Но эти моменты отдохновения недолги, реальность возвращается, и между нами вырастают новые барьеры. 

Состязания в остроумии также становятся запрещенной игрой. Слова, способные задеть, ранят тебя. Я тебя поддразниваю, но твои глаза темнеют. Ты вскакиваешь, становишься раздраженным, размахиваешь в воздухе тростью и быстро гонишься за мной. Время игр забыто, и наши отношения охладевают. 
Я бегу, я ищу убежище. И нахожу у тебя под кроватью. Я проскальзываю туда, как кролик в нору. Ты пытаешься достать меня тростью, но быстро отходишь. Тут очень маленький тайник, и на этот раз тебе здесь нет места. В темноте я слышу, как ты уходишь. Правой, левой, вот и все. Путь свободен, наконец-то мне можно вылезти!

***

Каждый день ты пишешь. Ты никогда не останавливаешься, разве только чтобы помолиться. В этом году буду считать, что ты писатель.

А что придумать спустя еще год? Есть идея. Я вспоминаю про наши поиски сокровищ. В твоем шкафу стоит сундучок, а там живет домовой и бережет твои богатства. В нем хранятся благодарственные письма за твои работы о финансах. Тебе нравится, когда я читаю их вслух. Слова одобрения озаряют твое лицо, а я все читаю и перечитываю. До тех пор, пока ты сам от этого не устаешь. Значит, в следующем году, пускай ты будешь научным работником в сфере экономики. Но не суть важно, кем ты работаешь, главное - быть с тобой рядом.

***

Мне девять. Я постоянно ощущаю от тебя угрозу. Запреты тебя раздражать, задевать или тебе перечить позволяют мне этого избегнуть. Но такая игра в прятки подходит к концу. 

Я прихожу со школы, поднимаюсь по лестнице, и на площадке оказываюсь среди наших соседей. Они не дают мне войти. Появляется моя мать, и мы наконец-то попадаем домой. Квартира пуста. Нет ни следа ни отца, ни моих домашних животных. Я пугаюсь. Мать глядит на меня, и затем объясняет: "Твой отец в больнице, твой кот у ветеринара, а твой кролик (вздохи) мертв".

Вдруг мой брат, Эдуард, перебивает: 
"Почему твой папа тебе не объяснит?" Но что?
"Это он, этот псих, в ответе за твоих зверей. Он вообще свихнулся!"- утверждает брат.

Я открываю для себя горечь предательства. Наш сосед видел, как ты выбросил из форточки кота. А про кролика никто не видел.

stulУйдите все, я больше не хочу слышать! Почему у меня нет права попросту побыть ребенком? Но раздаются объяснения: 
"Твой отец очень больной. Он шизофреник", - заявляет моя мать. Псих? Шизофреник? "Он может бредить. Твои звери вроде как превратились в ужасных монстров, и наверное они пытались его заглотить. Он просто защищался, чувствуя свою жизнь под угрозой" - так она говорит.

***

Мне одиннадцать, и снова начинаются словесные поддевки. Эта забава тебе совсем не нравится. Ты приходишь в ярость, злишься и настойчиво меня преследуешь. 

Новая нора-тайник теперь будет под столом в гостиной. Но это ненадежное укрытие. Ты хватаешь меня за ногу. Я вырываюсь и убегаю. Ты останавливаешь меня, швырнув мне в спину стул. В приступе тебя наполняют новые силы. Я об этом знаю, я в опасности. Я мучаюсь от боли, но все-таки добираюсь до телефона. Я набираю полицию и бегу закрыться в ванной. Наконец-то приезжает мама, с ней ее сослуживцы. Я слышу, что ты возражаешь, но они силой увозят тебя в Поль Гиро, психиатрическую лечебницу в Вильжюифе.

***

Продолжается религиозное образование. Начиная от пшеничного зернышка, ты способен растолковать все. Я помню, ты врываешься в комнату и восклицаешь: "Наконец-то я могу объяснить тебе таинство сотворения"! Эта мысль тебя посещает часто, но каждый раз кажется новой. А вот содержание остается прежним. Я тебя слушаю в тысячный раз так, словно мне это внове. 

В семь лет ты научил меня часами устремлять взгляд на потолочные плиты, пока не начнет проявляться искаженный рисунок. Я тайком смотрела так по вечерам, в кровати. Мать меня уже заставала и ругала. Но запретный плод сладок, и сперва мне хотелось добиться. Спустя какое-то время и благодаря упорству это сработало. А с медитацией со свечой я даже связываться не хочу. Ты же знаешь, что играть с огнем нельзя.

Тремя годами позже ученичество возобновляется освоением медитации и йоги. Моя гибкость позволяет сразу перейти к продвинутому уровню. Ты этим очень гордишься. Обожаю позу свечи. Тело перпендикулярно полу, подбородок устремлен к горлу, а руки особым образом сложены для поддержания спины. 
Ты меня учишь и релаксации. Упражнение состоит в мысленной визуализации, с закрытыми глазами, каждой части тела с тем, чтобы все расслабить. В самом начале я должна представить свои стопы, расслабить их, затем начать заново, но уже с участием голеней и так далее, вплоть до визуализации всего тела расслабленным. Затем меня должно окутать мягкое успокаивающее тепло.

osНа следующем этапе работа с бессознательным. В возрасте, когда другие подростки ведут личный дневник, я фиксирую сновидения. По пробуждении я записываю то, что мне явилось во сне. Эта задача посложнее, но я стараюсь.

А дальше моя инициация касается осознанных сновидений. Цель состоит в том, чтобы во сне отдавать себе отчет о своем состоянии сновидца. Перед тем, как заснуть, я должна концентрироваться на этой цели, и однажды у меня получается. Итак, теперь я способна сказать себе во сне: "Это неважно, ведь я сплю"! Кроме того, получается сменить кошмар на сладкий сон. Я избегаю некоторых мест, говоря себе: "Нет, туда не пойдем, там ловушка". Сознание прорывается в бессознательное. Широко ли распахнута эта дверь? Может быть, ты пользуешься ею наоборот, когда бодрствуешь? 

Сегодня я впервые рассказываю об этих наших тайных играх. Они являлись способом с тобой сблизиться. Но удастся ли мне не потерять почву под ногами? Это цена, которую я плачу за надежду тебя понять.

Затем приходит время астральных путешествий. Это отделение сознания вовне. Оно покидает физическое тело и существует автономно. Еще мы говорим об астральной проекции или внетелесном опыте (ВТО). Такие воззрения относятся к сфере эзотерики.

Вот описание астрального путешествия или же шаманического экстаза по Дао дэ цзин...

***

Изредка у тебя получалось, сообщаешь мне ты. Все это мне кажется очень странным и интуитивно опасным. Я не понимаю, в чем соль всех этих диссоциаций. Меня устраивает моя целостность и даже если возможно ее разделять, мене это не особо интересно и не нужно. При всем том я очень любопытная, так что давайте-ка попробуем.

Первое упражнение состоит в том, чтобы в момент пробуждения успеть очень быстро открыть глаза. Я многократно пробую, но ничто не отделяется. Может, я глупая? Но я продолжаю, ведь мало ли. И однажды, при пробуждении, происходит пугающее событие. В тот миг, когда я открываю глаза, я чувствую себя в падении при том, что мои пальцы сжимают матрас. С того все времени все подобные экзерсисы начинают меня страшить.

Потом ты рассказываешь о состояниях меж сном и явью, открывающих брешь меж нашим миром и миром мертвых. Ты мне поверяешь, что чувствуешь их присутствие. Иногда они кладут тебе на плечо руку или задевают, проходя по коридору. Мой страх нарастает и я решительно обрываю все эти инициации. Пытаешься ли ты повести меня в твой мир? Смогу ли я оттуда вернуться? Это ли посвящение в помешательство? Все эти вопросы остаются подвешенными, но я решаю более за тобой не идти. Что бы ни было по ту сторону, мы-то точно живем по эту. 

***

keysМне пятнадцать. Я вернулась из школы, но зайти к нам нельзя. Ты заперся изнутри, оставив ключ в замке. Я звоню с десяток раз, и наконец слышу твой голос: "Сейчас иду!!!!". Минут через пятнадцать я снова слышу твои шаги. Потом ничего. Ты замер где-то в углу. 

Спустя полчаса ты подходишь к двери и спрашиваешь у меня: "Кто это?". 
Я отвечаю: "Это я, Лоррена".
Я надеюсь, что смогу войти, но нет! "Какой пароль?" - осведомляешься ты.
Ну да, я же могу быть демоном, придавшим себе голос твоей дочери, а вдруг?
Я в нерешительности, но пытаюсь угадать: "Святая дева". Фух! Наконец-то ты мне открываешь.

И снова я забыла ключи.
Ты подходишь к двери и говоришь: "Подожди, мои ключи у меня на столе. Сейчас вернусь".
Ты отходишь, по дороге говоришь с кем-то, вы весело шутите! По возвращению воцаряется новый перерыв на полчаса. Может быть, это астральное путешествие?
Уф, ты мне наконец-то открываешь! Этот жутковатый сценарий повторяется постоянно.

Наши отлучки, наши ночи связаны ритуалом. Закрыть газ, спрятать спички, запереть аптечку, и это еще не все. Теперь необходимо изолировать кота. Ночью наши комнаты запираются на ключ. Мы можем спать спокойно в объятиях Морфея! Но иногда твоя трость постукивает по моей двери, вырывая из глубокого сна. Это срочно, у тебя важная мысль! Но я не открываю. Твои великие монетарные теории подождут до завтрашнего утра!

Иногда ты нас боишься. Полиция ждет на лестничной клетке: твоя семья хочет тебя убить. Как еще рассказать им о нашей беспокойной жизни? Меня ранит необходимость оправдываться в такие моменты. Все, тебе стало легче, ты под защитой. А после нескольких твоих вбросов на библейские и сатанинские темы они начинают понимать и уходят.

***

Есть и ритуал ложной жажды.
Ты требуешь стакан воды. Я его сразу приношу. И вот тут-то ты на меня растерянно смотришь и роняешь: "Но Лоррена, я же у тебя ничего не просил".
Тут же я выпиваю воду и говорю: "А я тебе ничего и не предлагаю".
И ты сразу подхватываешь: "Ладно, а можно и мне тоже?".
Каков шутник!

***

hopital brunoНейролептики, которые прописывают при шизофрении, могут вызвать нежелательные побочные симптомы в отношении жизненного тонуса (бледность, гипертермия, повышенное потоотделение, мышечный гипертонус), проблемы психического состояния (торможение, аффективная и психомоторная индифферентность, спутанность мыслей), неврологические расстройства (синдром паркинсона), кардионарушения (гипотензия), вегетативно-нервные нарушения (пересыхание слизистой рта, запоры, риск задержек мочеиспускания), эндокринные нарушения (увеличение веса, гинекомастия, галакторея, половое бессилие, общее понижение либидо). 

По крайней мере, следует заметить, что к некоторым побочным симптомам требуется особое врачебное внимание.

***

Шизофренический симптом, как я это вижу, должен быть выслушан, вербализирован, а не заглушен или подавлен. Можно позволить ему смысл и дать право на существование. И тем избавить пациентов от их страданий. 
Папа, твое расстройство не пощадило твой дух. Столько слов о потустороннем, о созидании мира и небесных иерархиях. Но наше общество тебя не интересует. Люди тебя предали, придя с лечением электрошоком, иммобилизацией, безразличием. О, я понимаю твою недоверчивость. Но люди бывают разными. Не все стремятся напасть, у некоторых есть сердце. Все же можно себя спросить, не лишают ли нас гуманности эти медикаментозные смирительные рубашки.

Больше не чувствовать, не страдать, не прислушиваться к себе, не бунтовать, не воспроизводить себе подобных и когда-нибудь больше уже не любить.

***

Ты - уцелевший, ты познал ад на земле. И я понимаю твою потребность в небытии, в покое. Тебя подвергали электрошоку без твоего на то согласия и без анестезии. Я заслужила твое доверие, и вот я слушаю тебя. Но все спутывается, ты все чаще повторяешь: "Лоррена, после промывания мозгов я уже перестал помнить". Стремились ли они стереть твою память, чтобы убрать темные мысли? Но их нужно было выслушать, а не подавлять. Боль - человеческая эмоция. Она расстраивает, отнимает время и плохо совместима с продуктивностью.

***

Пришло время прощания. Каждый шепчет тебе что-то сокровенное, целует тебя в последний раз. Время пускаться в путь, покинуть тебя, взглянуть в последний раз. Всей семьей мы бредем до дома и, обессилив от рыданий, проваливаемся в сон. 

graveflowersМир сновидений, когда-то наш общий, становится местом прощания. Я вижу тебя, и чудесным образом ты исцелен. Ты наконец-то освобожден, избавлен, спокоен. Ты мне улыбаешься и уходишь вдаль, в свой рай.

На заре из больницы сообщают необратимое: ты умер в этот июньский день в четыре утра. Мы заходим в часовню при больнице и с радостью видим твое лицо, расслабленное, улыбающееся и наконец-то освобожденное...
Наконец я даю тебе уйти, твоя рука такая ледяная. Но послушай меня напоследок.

Ты не был отцом социальным, "нормальным": таким, который водит, работает или просто-напросто имеет друзей. И все же ты меня воспитывал. Никогда не сдаваться, не судить предвзято, всегда надеяться - вот твои сокровенные уроки.

***

Но от правды никуда не денешься. С самого рождения я была сиротой по отцу социальному. Благодаря этому отсутствию во мне с раннего детства поселилась двойственность. Был ребенок, радующийся жизни, охотно игравший и тешившийся подаренными минутами. Но мои песочные замки быстро рушились. О меня дробились волны твоего гнева, а затем твои слезы сбивали с ног. К счастью, меня поддержала моя преждевременная взрослость. 
Вместе пойти в парк, в бассейн, в кино или в цирк? Нет, ничего такого. Впрочем, и не все это делают. Но одно могу сказать точно, ты никогда добровольно не покидал своего убежища. Моя социальная жизнь была пронизана твоим отсутствием и молчанием. В настоящей жизни я была наполовину сиротой. А кем ты был? Какова твоя история?

***

Погоня за духовностью никогда меня не трогала. Кто мы? Откуда? Почему мы здесь? Рай? Ад? Таинства, о которых мне нечего добавить. Но это не мешает мне мечтать. Я не стремлюсь куда-то туда, но мне хочется, чтобы стало лучше здесь. После всех этих испытаний я все еще верю в человечность. Почему? Я чувствую ее в себе. 

***

Папа, ты словно страдаешь от амнезии, и я тоже становлюсь такой. Часто ты объясняешь это промыванием мозгов. Но о чем идет речь? Ты объясняешь мне, что прошел через истязания, когда тебя привязывали пускали сквозь тебя ток. Агенты хотели выжать из тебя информацию. Мне не важно, почему. windowНа твоем лице проступает ужас, и я тебе верю безо всяких подозрений. 
Твое тело не забывало ничего из этого.

А теперь тебя нет. Я сирота по отцу. Но я уже давно не ребенок, я сама уже мать. Теперь я могу делиться семейной историей без страха. С ними я открываю для себя новые радости, нереальные раньше. Теперь все в моей досягаемости. Простая прогулка по парку становится неожиданным подарком. Июньские ночи обновляются и становятся весенними, возрождают, пьянят счастьем.

Эпилог от переводчика

Выйти из тени Имени-Отца в синтоме можно, избыв тот опыт обращения к Другому, который становится оковами после каждого сохранения документа, когда пальцы застывают над клавиатурой, но правдив и целебен, пока длится наполненная речь.

Полина Ювченко для Лаканалии