jouissance-lacan-valasТретья часть перевода книги д-ра Патрика Валаса Les di(t)mensions de la jouissance (Érès, 1998; Éditions du Champ lacanien - Collection Cliniques, 2009) - (Сказ)мерения наслаждения. В прошлых главах читатели Лаканалии имели возможность ознакомиться с общими концептуальными подходами к наслаждению, а также с тем, как наслаждение понималось Фрейдом. Данный фрагмент касается ранних подходов Лакана к тому, что станет его полем в психоанализе. Всегда ли бессознательное структурировано как язык?

 

Глава 3. Концептуализация наслаждения в изложении Лакана

 

Первые годы изложения Лакана посвящены повторному прочтению Фрейда с отправкой от афоризма "бессознательное структурировано как язык"; он находит лучшие из его аргументов, чтобы подкрепить собственные тезисы, в Толковании сновидений, Психопатологии обыденной жизни и в Остроумии и его отношении к бессознательному.  Наслаждение понимается им в том же смысле, что и у Фрейда.

valas-patrick2См.: в Лаканалии №15 (2014): Патрик Валас. (Сказ)мерения наслаждения: Часть 1. От мифа влечения к дрейфу наслаждения. Там же: Концепт наслаждения в лакановском поле – предисловие переводчика (Измерения сказанного: Bien-dire).

в Лаканалии №16 (2014): Патрик Валас. (Сказ)мерения наслаждения: Глава 2. Понятие наслаждения у Фрейда. Там же: Обращение к читателям "Лаканалии" - от П. Валаса.

В этот период Лакан выводит логические следствия из того, что было заявлено им в 1953 г. в Функции и поле речи и языка: в аналитическом опыте все есть означающее, тем самым субъект находит полноту своего существования в примирении с собственным желанием, признанным в "наполненной речи'' (фр. parole pleine). Желание коррелирует с законами речи, дара, обмена, благодарности, соглашения и альянса.

Но некоторые последователи Лакана осуждают в этой теории повсеместного  означающего то, что ею стирается различие, выделенное Фрейдом в работе Бессознательное (1915). Это различие между представлением (фр. représentation) слова (нем. Wortvorstellung) и представлением вещи (нем. Sachvorstellung) которые наравне присутствуют в бессознательном.

Основная часть этой дискуссии отражена в семинаре Этика психоанализа (l'Éthique de la psychanalyse. Paris, Seuil 1986, pp. 55-86).

Лакан возражал, что представление вещи (Sachvorstellung) прочитывается как слово, то есть, в регистре означающего, а не образа или вещи. По этому поводу он напоминал, что в сновидении – образовании бессознательного – появившийся дом вполне может оказаться конкретным домом сновидца, но это не умаляет и того, что данный образ прочитывается как "дом" вообще, как означающее среди других означающих в дискурсной канве сновидения, где запись эквивалентна ребусу согласно определению Фрейда. Чтобы усилить данную аргументацию, Лакан уточняет, что Фрейд проводил различие между das Ding (фр. la Chose), Вещью, о которой не существует представлений, и die Sache, вещами, называемыми словами. Фрейд широко упоминает Sachvorstellung, представленные в бессознательном, но не Dingvorstellung. Лакан иллюстрирует его подход, объясняя, что когда субъект говорит с кем-то, стремясь объяснить, что остался без гроша, и слов не хватает, то для убедительности он вывернет свои карманы. Это и есть представление вещи; бессознательное легко подхватывает это выражение в сновидении.

На самом же деле трудность, с которой Лакан столкнулся в связи с теорией означающего, состоит в другом, а именно: не все является означающим. Эта причина сподвигла Лакана на настоящий переворот в его изысканиях:

Lacan J., "L'instance de la lettre dans l'inconscient". In Écrits, op.cit. – Лакан Ж., Инстанция буквы в бессознательном.

Roland Penrose, Seeing is Believing (L'Ile Invisible) (1937)из детерминированности  означающим следует, что субъект разделен, следовательно, его желание представлено в метонимии цепи означающих и тем самым его невозможно высказать (см. во Введении).

См. в Лаканалии №15 (2014), Валас П., (Сказ)мерения наслаждения. Введение – прим. перев.

В новой концепции объясняется, что желание подчиняется законам не речи, но языка (метафора, метонимия). Чем дальше субъект продвигается на пути его реализации, тем более он подвергается субъективному низведению и тем более конфронтирован расщеплением своих объектов. Значит, следует интерпретировать субъекту его желание, поскольку сам он не способен узнать его. Расположив желание в метонимии цепи означающих, Лакан стремится к новой цели: выразить его через сексуальное. У Фрейда эта задача оказалась проще, поскольку по определению Wunsch (нем. желание) сексуально, тогда как при определении желания через заданность означающим может возникнуть соблазн его идеализировать. Подчинив сексуальное примату фаллоса, Лакан не просто концептуализировал понятие фаллоса, чего нет у Фрейда, но также обосновал, почему фаллос является центральным объектом, осью в экономике желания.

Вкратце, можно заключить, что решение данной проблемы состояло в следующем: метонимическому  желанию Лакан вменяет его объект, который в свою очередь помещен в метонимию цепи означающих. Иначе говоря, объект желания, как и само желание, сообразен структуре перебора значения – в противном случае пришлось бы столкнуться с неразрешимым противоречием между желанием и его объектом. Этим объектом является фаллос, определяемый как материнская нехватка, открывающий ребенку значение приходов и отлучек матери в ее собственных желаниях и поисках – иными словами, это означаемое (фр. signifié) желания матери. Фаллос – само значение. Нет иного значения фаллоса помимо означивания.

Lacan J., "La signification du phallus". In Écrits, op. cit. – Лакан Ж., Значение фаллоса.

О нем можно сделать запись как о недостающем объекте: (-φ). Это воображаемый объект кастрации в артикуляции желания.

Желание относительно сексуального артикулируется посредством фаллоса, но, тем не менее, означающее не позволяет сказать о желании все, даже если оно определяется исходя из инкорпорированной речевой структуры. Кроме того, "не все есть означающее" для субъекта, которому приходится иметь дело еще и с наслаждением; на тот момент его положение только предстояло очертить.

В Этике психоанализа термин для определения наслаждения позаимствован не из расхожего лексикона, и не у Фрейда, который сделал это понятие синонимом мощного удовольствия либо сладострастной неги. Лакан извлек его из юридического дискурса, чьей сутью является распределение, раздел и возмещение наслаждения. Как мы уже упоминали, термин узуфрукт отсылает нас к сложной этимологической и семантической филиации наслаждения от августинской концепции парности frui и uti (см. во Введении).

La Fornarina Visits LondonЛакан начинает концептуализировать наслаждение с семинара Этика психоанализа, в 1960 г., где сразу подтверждает свою гипотезу о захвате наслаждения означающим. Лакан работает над кольцевым объектом,

Lacan J., in l'Éthique... op.cit., p. 87. – Лакан Ж., в Этике…: "…помещая das Ding в центр, а вокруг субъективный мир бессознательного, организованный значимыми отношениями, вы видите трудность топологического представления".

который уже послужил ему в Функции и поле речи и языка  – и который иллюстрирует диалектику, бесконечное присутствие-отсутствие означающего.

Lacan J., Fonction et champ… in Écrits op.cit., p. 321. – Лакан Ж., Функция и поле… : "...следует обратиться к трехмерности тора, поскольку его периферическая окружность и центральная внутренность составляют единое целое".

Сейчас же он помещает на теле объекта систему символических и воображаемых представлений (S, I) субъекта, а в центральном зиянии, которое ограничивает тор – Вещь (фр. Вещь, нем. das Ding), то есть, тем самым наслаждение оказывается в сердце всех представлений субъекта. В той мере, в какой внутренняя часть кольца сообщается с внешним, данное топологическое свойство объекта позволяет уяснить, что наслаждение описывается Лаканом в экстимном (фр. extîme) отношении к субъекту.

От фр. extérieur (внешний) и intime (сокровенный). Также в неологизме может сышаться extrême (чрезмерный, предельный, конечный), extase (экстаз) – прим. перев.

Данным неологизмом подчеркивается, что наслаждение одновременно и наиболее чуждо, и наиболее близко субъекту, оставаясь при этом вне означающего, то есть в реальном.

 Ding-reel
Здесь мы сталкиваемся с позицией Фрейда, который помещает поле влечения к смерти по ту сторону принципа удовольствия, на грани мнезических следов, составляющих психический аппарат.

Внутреннее пространство тора, то есть Вещь, продолжается во внешнем его пространстве, что позволило Лакану разрешить трудность, с которой столкнулся Фрейд, и которая привела последнего к необходимости разграничения между внутренними напряжениями и внешними причинами напряжениями и возбуждения. Согласно Лакану, более не требуется таким образом разграничивать внешнее и внутреннее, поскольку напряжения всегда связаны с проявлениями вторжений реального в поле субъекта, чаще всего они болезненны и даже травматичны. Здесь играет роль и  фундаментальный стресс (нем. Hilflosigkeit) новорожденного, чьи причины могут быть как внешними, так и внутренними относительно организма.

Этот первый набросок дает нам представление о следующем: субъект создает структуру Вещи и придает наслаждению его статус. То есть, наслаждение всегда испытывается телом, но даже оставаясь невыразимым и невысказанным, оно всегда может быть обозначено средствами языкового аппарата, речью или записью в дискурсе.

ВRolandPenrose Octavia 1939 случае тора мы располагаем топологическим объектом, чья структура "не вся (фр. pas-toute) означающее" позволяет сочетать наслаждение и означающее в их соотношении включения-исключения, где они смыкаются в своей противоположности.

Лакан вводит эту мебиусову топологию в семинаре Идентификация (неопубл.) 1961-1962 гг. Мы знаем, что он не станет задерживаться на таком интуитивном определении объекта как поддержки мысли, а будет использовать другие мебиусовы фигуры в качестве метафор, а затем в качестве структур, встречающихся в психоаналитическом опыте.

В демонстрации этим торическим объектом отношения субъекта к наслаждению проявляется строгая оппозиция между:

– с одной стороны, наслаждением со стороны Вещи;
– с другой, желанием, которое для субъекта является желанием Другого.

Lacan J., Du trieb de Freud, Écrits, p. 853. – Лакан Ж., О влечении у Фрейда.

Другой определен как место означающего, где желание сочленено с Законом. Этот первичный Закон запрета инцеста неотделим от законов языка. Но если желание, подчиненное Закону, может составить защиту субъекта в его отношении к наслаждению,

Лакан Ж., в Идентификации, лекция 4 апреля 1962 (неопубл.): "Сказать, что Другой – это Закон, или что наслаждение тем самым запрещено, это одно и то же".

желание в то же время подчиняется принципу трансгрессии Закона, что открывает субъекту доступ к наслаждению. Позже мы поговорим об этом подробнее.

Изначально эта презентация объекта отвечала на вопрос об отправной точке. Признавая примат означающего в его логическом, но не хронологическом первенстве, в постфактум-переживании падения языка можно предположить существование первичного наслаждения. Но оно существует лишь постольку, поскольку обусловлено означающим. Здесь понятие утраченного объекта получает иной смысл. Для субъекта первичный объект "в действительности" потерян с незапамятных времен и навсегда, по той причине, что означающее ретроактивно придает ему значение утраты, само же ее и порождая. Другими словами, первичный объект является структурной нехваткой, конституирующей желание. Эта нехватка не является результатом утраты реального объекта, который якобы был для субъекта основой удовлетворения. Скорее, найденный объект заполняет место нехватки, но не приносит субъекту идеального удовлетворения, что порождает ностальгию об исконно утраченном объекте.

Как мы видим в этой схематизации, Вещь (das Ding) появляется вместо навсегда потерянного первичного объекта, субъект в алчущей тяге пытается отыскать его в координатах удовольствия или неудовольствия.

Roland Penrose Night and DayОни отчеканены в бессознательном в форме мнезических следов, и выражены Лаканом через понятие означающего. Вместо недосягаемой Вещи субъект довольствуется объектами-заменителями, объектами фантазма, который маскирует измерение Вещи. Эта пустота находится в центре субъективной системы, а утрата является позднейшим следствием создания психического аппарата. Вещь существует лишь благодаря падению означающего в реальном, она сотворена означающим, первым лингвистическим кодированием непередаваемого и невыговариваемого. Фрейд это ясно демонстрирует на примере крика, который вырывает у субъекта боль. Ведь именно первые крики новорожденного позволяют говорить о раннем присвоении Вещи, что сложно было бы определить иначе. Лакан иллюстрирует понятие Вещи метафорой вазы скорее в смысле содержательной модели, чем конкретной материальной формы. В модели с вазой очерчивается пустая внутренность Вещи, которая ранее не существовала. Это значит, что реальное схвачено посредством языка, но не напрямую; иначе говоря, что это реальное соткано символическим – причина, по которой Лакан называет его "être", как уточнялось выше.

Семинар Этика психоанализа выстроен вокруг определения Вещи, соотнесенной с реальным наслаждения и функцией Вещи в субъективной экономике; они исследуются исходя из психоаналитического опыта, но также и в свете понимания, привнесенного философией, литературой, драмой, искусством, религией и наукой. В этом семинаре Лакан концептуальным образом вводит в свое изложение наслаждение, поскольку ранее он говорил о нем так, как это мог бы делать Фрейд, в том расхожем смысле, которое имеет это слово в бытовом лексиконе.

Вещь "это говорится", говорил и писал Лакан во Фрейдовой Вещи в 1955 г.

Lacan J., La chose freudienne ou sens du retour à Freud. In Écrits, op.cit. – Лакан Ж., Фрейдова вещь или смысл возвращения к Фрейду.

Он понимает ее как место высказывания правды, точнее, место самого субъекта высказывания, место этого непроизносимого Я, которое отличается от субъекта высказывания. В тот период Лакан еще не проводил резкого разграничения между Бессознательным и Оно, определяемых Фрейдом как резервуар безмолвных влечений. Равнозначность в их оценке ранним Лаканом объясняется второй топикой, где Фрейд утверждает, что вытесненное сливается с Оно (Es), отличное от Я и от Сверх-Я. Схожим образом, в начале изложения Лакана желание и наслаждение практически синонимичны, каковы они и для Фрейда, который иногда использует термин Lust, обозначая желание (Wunsch) или удовольствие.

В Этике Вещь сперва представлена как неизгладимый доисторический Другой. Для ребенка это в первую очередь мать, которая занимает при нем место и тем самым выполняет данную функцию. Изначальный Закон запрета инцеста, единосущный с законами языка, определяет ее как первый объект желания. Инцест или желание, обращенное на мать, является фундаментальным желанием, как утверждает Фрейд. Но для поддержания речи субъекта мать должна находиться под запретом.

Roland-Penrose-Winged-DominoЕсли бы мать могла целиком удовлетворить желание субъекта, все просьбы бы обессмыслились, речь упразднилась и желание, определяемое просьбами, угасло, а субъект бы в свою очередь исчез как говорящее существо. Запрет инцеста является условием возможности речи, это доказывается клинической практикой. Поскольку матери недостает, она отсутствует, она не способна целиком и полностью ответить на запросы субъекта, он получает возможность желать то иное, что она не способна ему дать. По определению Вещь, как первичный объект желания (прежде всего, желания инцеста) субъекта, коль скоро его стремление было бы утолено, стала бы подлинным местом уныния, упадка и мучения. Достанет и того, что Вещь ретроактивно определена как порожнее пространство, и по факту инкорпорации языковой структуры, задающей бессознательное, доступ к Вещи заказан субъекту означающим, которое дает основание Закону. Означающее представляет отсутствие Вещи как место нехватки, недостачи, чтобы желание могло существовать, поскольку оно зиждется на бытийной нехватке субъекта.
 
– Вслед за Фрейдом, Лакан иллюстрирует трагическими фигурами Эдипа и Антигоны, чего же может стоить субъекту – вопреки ему, но с его согласия – покрыть семейственное Atè, отмеченное инцестуозным желанием (как у Иокасты и Эдипа), сбывающееся без их ведома.

Лакан оставляет это греческое слово (Atè) без перевода, характеризуя концепт через отношение к Другому и жестокую неумолимость (фр. atrocité) рока – прим. перев.

Эдип, жаждущий всей правды, Антигона, оживляемая чистым желанием, поддаются, каждый на свой лад, желанию Другого, пусть и не напрямую. Желание Другого, правящее их судьбами, является преступным, но ускользает от медиации Закона. Для поддержки семейного Atè Эдип и Антигона свершают предначертания судеб, что подводит их к последней грани, где упраздняется бытие субъекта; говоря иначе, где оно подвергается вторичной смерти (символической смерти) еще до наступления физической гибели тела (первичная смерть). В этой связке, столь рельефно переданной поэтом-трагиком, Лакан отличает фадинг 

Затухание, угасание сигнала; быстрое ослабление звука вплоть до его замирания – прим. перев.

субъекта, разделенного означающим, от упразднения бытия, которое следует за разрывом его значимых привязок и погружает субъекта в "désêtre" (небытие) Вещи, вне означаемого, то есть в реальное.

В Этике психоанализа, со ссылкой на античную трагедию, Лакан вводит в рассуждение исполнение желания субъектом, предположение "бытия-к-смерти", понятие, позаимствованное у Хайдеггера.

Для Хайдеггера l'Etre-là (нем. Dasein) человека в своей конечности и ничтожности находит обоснование в Бытии-к-смерти. Лакан заимствует этот термин у Хайдеггера для обозначения расколотого субъекта ($), который обусловлен задающим его означающим, а потому обрекается на омертвление и уничтожение.

Данный аспект этики касается трагедии желания. Это может быть понято так, что поскольку мы определяем желание человека как желание Другого, тем самым желание не так желаемо, как это могло бы представляться. Ведь речь идет о принятии Atè, глубинно передаваемого речью и придающего некий смысл желанию субъекта.

Lacan J., L'éthique de la psychanalyse. Op.cit., p. 347 – Лакан Ж., Этика психоанализа: "...что субъект отвоевывает в психоанализе, (...) это его собственный закон (...). Этот закон, прежде всего, всегда является принятием того, что ранее начало выражаться в прошлых поколениях, что собственно и есть Atè. Atè далеко не всегда доходит до такого трагизма, как антигоново Atè, но, тем не менее, остается родственным несчастью".

Но есть и иной аспект, который в ряде традиций античного театра прекрасно иллюстрируется тем, что иногда три трагических представления сменялись на сцене одной-единственной комедией. Так, в комедии речь о потреблении наслаждения. Однако не обсценная раскованность современной комедии превращала все в насмешку. В античной комедии наслаждение, естественно, потребляется людьми и вызывает смех, но поскольку Боги стоят сразу за ними, толкая их в спину, налицо другая форма трагического измерения. Когда Лакан говорит, что жизнь не трагична, а комична, он стремится выразить именно это. Одним словом, все содержание повседневности стоит принимать всерьез, но без излишнего преувеличения – как это нередко свойственно невротику.

Roland Penrose, The Last Voyage of Captain Cook (1936)Этика субъекта в психоанализе опирается на желание и реальное наслаждения, структурно заданные в отношении к правде (фр. vérité), которая не универсальна, а специфична для каждого: субъект может лишь "mi-dire" (букв. полу-высказать) ее, поскольку она "не-вся означающее".

Чтобы обозначить основное поле Вещи, Лакан использует ссылки на авторов, которые помещают ее в различные регистры. А именно:

– философы греческой античности, в основном, Платон и Аристотель. Согласно Лакану, Платон и Аристотель вместили в Вещь Суверенное Благо как место высшей гармонии, куда устремляется человеческое существо, чья природа, по определению, дивного свойства. Сексуальные желания, несмотря на их признание, низведены до проявлений животного – но именно эти желания затрагиваются в психоанализе;

 – в куртуазной поэзии, следуя за прочтением Лакана, вместо Вещи возникает Дама. Поскольку речь заходит о сублимации желания, галантная любовь является упражнением слога в адрес предмета, чья недоступность задана весьма жесткими правилами. Как говорит Лакан, объект – то есть, Дама – возвышена до сана Вещи. Наслаждение, которое субъект способен получить, состоит в удовольствии желать окольным путем любовной страсти. Здесь речь, конечно же, идет об удовлетворении влечения путем отклонения от цели и от его сексуального объекта; в конечном счете, о наслаждении, смежном с напряженностью подвешенности, желания, сохраненного прежде, чем это удовлетворение перейдет в короткое замыкание из-за вторжения сексуального наслаждения;

– де Сад, напротив, пытается сформулировать законы несублимированного сексуального обращения, которые якобы позволили бы субъекту достичь безграничного наслаждения. Он хочет перейти все границы, все пределы, обозначенные человеческими законами, будто бы для свершения установок природы, а именно для опустошения всех сущих форм, постоянно замещая пришедшее в негодность. Герои де Сада отдаются службе Существу, верховному во зле (принятому вместо Вещи), предположительно одержимому волей к безграничному наслаждению, и становятся орудиями этой воли. Вынуждая жертв дать согласие, то есть умерщвляя их сущность и предавая тем самым вторичной смерти, их доставляют на ордалии к похабному и кровожадному Другому. Его наслаждение может быть напитано лишь расчленением всех этих тел, отданных на произвол каприза. Здесь мы видим, что требования Сверх-Я не тождественны символическому Закону, который управляет желанием. Если пройтись по этому фантазму, местами чудовищному, но подчиненному строгой логике, заметим: Сад изобличает то, что путь к наслаждению усеян практически непреодолимыми препятствиями. Это значит, что по ту сторону установленных границ, когда субъект на всех парах устремляется к наслаждению, тело дробится. Словно используя посылки теории частичных объектов, де Сад выражает максиму, которая если и не присутствует в тексте буквально, передана Лаканом следующими словами: "Я имею право наслаждаться твоим телом, может сказать мне некто, и я исполню это право, никакие границы меня не остановят в капризах утоления взысканий по моему вкусу".

Lacan J., Kant avec Sade, in Écrits., p.769. – Лакан Ж., Кант вместе с Садом.

Преступив все законы и позволив Дольмансе, герою Философии в будуаре, осилить все препятствия, Сад кончает выводом, что зряшно хотеть насладиться матерью – в любом из возможных способов она навсегда остается под запретом.

Sade, La philosophie dans le boudoir, Paris, collection 10/18, 1972, p. 310 – Сад, Философия в будуаре: "Прощай, рыцарь; по дороге не вздумай оприходовать мадам, вспомни-ка, что она заштопана и что в ней дурная болезнь".

Roland Penrose. The Dew MachineВсе эти примеры показывают, что удовольствием может быть индексировано благо, но что наслаждение относится к другому регистру. Наслаждение представляется сокрытым в центральной области Вещи, ограниченной барьером, перекрывающим субъекту доступ к нему. Наслаждение, которое не является удовольствием, отравляет, несет субъекту несчастье как первопричина уничтожения. Об этом свидетельствуют сами субъекты:

– истеричные, они в отвращении отшатываются;
– обсессивные, которые не решаются приблизиться из страха, что оно их поглотит;
– перверсные, чье удовольствие (но не наслаждение) состоит в принуждении другого насладиться, то есть заставить его страдать;
– лишь психотики по определению погружаются в него, залипают в наслаждении. То, что они могут поведать о боли, которую неохотно испытывают при этом,

В оригинале здесь игра слов, относительно редкое выражение "à son corps défendant", которое буквально означает "на защиту своего тела", а в переносном смысле – нехотя; вынужденно обороняясь; против воли, но по необходимости – прим. перев.

хорошо показывает, насколько оно непереносимо для субъекта.

Отсюда парадокс: как субъект желающий может пребывать в поисках наслаждения, если его обретение предполагает субъективную гибель? Вот лаканова отправная точка относительно измерения наслаждения.

Поскольку желание соотнесено с Законом, для достижения наслаждения необходима трансгрессия. Однако для субъекта такая трансгрессия вдвойне невозможна:

– с одной стороны, из-за биологической данности, поскольку закон удовольствия (связанный с конструктивными жизненными силами) зависит от гомеостаза тела собственного (практически на уровне рефлексов) и образует естественный барьер для чрезмерных наслаждений (связанный с деструктивными жизненными силами), тем самым либо делая их невозможными, либо доставляя их ценой чахлого тела;
– с другой – по структурным причинам. В самом деле, Фрейд выводит из принципа удовольствия, определяющего функционирование психического аппарата, емкую метафору гомеостатической регуляции тела собственного. Лакан заявляет, что Закон (который зависит от языка) воздвигнут на законе удовольствия как запрета наслаждения для субъекта. То есть, Закон создает практически естественный барьер – расколотого субъекта, огражденного от наслаждения. Согласно Фрейду, именно путем многочисленных отвлечений, параллельных ответвлений на уровне первичных процессов, избыток энергии, который может циркулировать в системе "psi", понижается.

Это первая схема, предложенная Фрейдом в Наброске научной психологии ("Esquisse d'une théorie scientifique de l'appareil psychique", in La naissance de la psychanalyse. Paris, P.U.F. 1973).

Для Лакана принцип удовольствия состоит в передвижении субъекта от означающего к означающему вплоть до тампонирования таким образом всех возможных избытков наслаждения. Означающее стопорит наслаждение; и если можно говорить о субъекте желания, который зависит от собственных репрезентаций, то  субъекта наслаждения не существует, поскольку в наслаждении, которое испытывается лишь телесно, субъект упраздняется.

Лакан Ж., Логика фантазма, лекция 7 июня 1967 (неопубл.): "Сказать, что наслаждение возможно лишь посредством тела, значит отказать в вечном блаженстве, а также в возможности отложить наслаждение до светлого будущего, но соблюсти фрейдистское требование правдивости, чей принцип обязывает нас задавать вопрос о наслаждении глядя на него в упор, то есть принимать всерьез то, что происходит в повседневности".

В итоге, можно сказать, что il n'y a de jouissance que du corps – наслаждение возможно лишь посредством тела, лишь тело может наслаждаться, и само тело создано для наслаждения.

Лакан Ж., Объект психоанализа, лекция 27 апреля 1966 (неопубл.): "Наслаждение может быть лишь тождественным какому-либо телесному присутствию. Наслаждение не схватывается, не постигается иначе, чем через тело, поэтому от тела никогда не могло бы исходить нечто вроде опасения (фр. crainte) больше не наслаждаться. Принцип удовольствия нам показывает, что если опасение и есть, то именно опасение наслаждаться, наслаждение отверзает необозримую безграничность. Как бы оно не наслаждалось, хорошо или плохо, только одному телу свойственно наслаждаться или не наслаждаться. Это определение, которое мы даем наслаждению; о производных наслаждения мы поднимем вопрос позже".

Строго говоря, только влечение позволяет субъекту прийти к удовлетворению, не нарушая функционирование психического аппарата. Так, оставаясь в колее Закона, а не преступая его, субъект может достигнуть наслаждения приемлемого, а не  отравляющего.

Одно-единственное понятие наслаждения позволило Лакану соблюсти значительную концептуальную экономию, поскольку с данной вокабулой, редкой у Фрейда, соотносимы все описанные им модальности Genuss: неудовольствие, неудовлетворение, боль, отвращение, эрогенный мазохизм, либидо и сексуальное наслаждение. Они различны, но их следует рассматривать во взаимосвязи с проблематикой  субъекта.

– Итак, мы вступили в поле наслаждения. Лакану хотелось бы именовать его Лакановским полем, учитывая, что это был его наиболее значительный вклад во фрейдизм.

Lacan J., L’envers de la psychanalyse, p. 93. Paris, Le Seuil 1991– Лакан Ж., Изнанка психоанализа: "А что важно относительно того, что входит в поле наслаждения – увы, так его не назовут никогда, поскольку мне не хватит времени даже на то, чтобы наметить базис, и его никогда не назовут лакановским полем, но мне этого хотелось – еще многое предстоит обозначить".

Наслаждение запрещено говорящему как таковое  поскольку это фундаментальное условие возможности речи.

Lacan J., Subversion... in Écrits, p. 821. – Лакан Ж., Ниспровержение…

Отсюда следует, что наслаждение может быть высказано лишь меж строк (меж-сказано, фр. inter-dite) 

Одна из знаковых игр слов Лакана, фр. inter-dite (меж-сказанное) омонимично слову interdite – запретное, запрещенное (от фр. гл. interdire – запрещать, преграждать) – прим. перев.

субъектом Закона, то есть субъектом, разделенным между желанием, происходящим от Другого, и наслаждением, содержащимся в Вещи.

Roland Penrose, The Real Woman by Sir Roland Penrose (1938)Высказывание, что наслаждение, во-первых, невозможно, во-вторых, меж-сказано, то есть читаемо меж строк, значит, что с попытки его схватывания языком оно зашифровано через запись мнезических следов, составляющих психический аппарат. Понятие шифровки приведет Лакана рассмотрению статуса наслаждения в различных модальностях, начиная с невозможного и запретного наслаждения Другого, до фаллического наслаждения, соотносимого с Законом, чье падение свершается в Эдипе. Но есть и часть наслаждения, которая ускользает от схватывания означающим, Лакан его концептуализирует как прибавочное наслаждение в объекте a. Это прибавочное наслаждение можно понимать двояко:

– в первую очередь так, что наслаждения больше нет, что оно потеряно по факту означающего;
– вместе с тем, есть остаток этого наслаждения, то, что ускользнуло от означающего в форме объекта a. Он знаменует утраченное наслаждение, оставаясь при этом прибавкой наслаждения.

Существует иная форма наслаждения, которая еще не фигурирует у Лакана на этом этапе изложения, а именно сугубо женское наслаждение. Это женское наслаждение никогда не было охвачено в процессе означивания, отсюда загадочность, которую оно всегда представляло для мужчин, как гласит миф о Тиресии.

В античном мифе Тиресий, познавший любовное блаженство как в женском, так и в мужском теле, рассудил спор Зевса и Геры так, что удовольствие женщины превышает мужское во много раз. Он был ослеплен Герой, проигравшей в споре, но получил от Зевса способность прорицать – прим. перев.

Вот "черный континент", как выразился Фрейд, описывая женственность, оставшуюся для него полной тайной.

Freud S., La question de l'analyse profane. Gallimard, Paris 1986. P. 75. – Фрейд З., К вопросу о дилетантском анализе: "О сексуальной жизни маленькой девочки мы знаем меньше, чем о жизни мальчика (...); сексуальная жизнь взрослой женщины все еще остается для психологии неразведанным континентом".

Сказанное выше мы можем подытожить схемой:

 jouissance autre phalique

 

(Другой закона) S1
J(A) Вещь
J(φ) Фаллическое наслаждение
J (Ⱥ) (Перечеркнутый Другой) (Наслаждение Другого)
a (прибавочное наслаждение)
Х – Женское наслаждение – Х

 

 

– наслаждение Другого (J(A)), прирожденное наслаждение, понимаемое как мифическое, и содержащееся в Вещи. Обретает свое значение лишь ретроактивно, при падении означающего (S), которое перекрывает субъекту доступ к нему. Во фрейдовом мифе о Тотеме и табу представлено как надлежащее вождю орды;
– наслаждение фаллическое (J(φ)) происходит из шифровки означающим, обретает свое фаллическое значение в Эдипе;
– объект a, прибавочное наслаждение, либо же нередуцируемый остаток наслаждения. Ускользает в процессе означивания, им же и порождаясь;
– X, означает женское наслаждение и его загадку, которые никогда не были уловлены в языке.

Выше мы уже видели, как Лакан представлял Вещь при помощи различных фигур. Но по существу Вещь это тело собственное в смысле животного присутствия с пульсацией наслаждения. Инстанция означающего через инкорпорацию языковой структуры, которой определяется бессознательное, оперирует радикальным разграничением наслаждения, содержащегося в Вещи, и желания, исходящего от Другого. Здесь речь идет о субъективации тела, то есть о его захвате означающим, что в последствии умерщвляет наслаждение, либо о невосполнимой утрате наслаждения, на что субъект Закона должен пойти ради бытия в речи с сохранением желания. В основе бессознательного, структурированного как язык, лежит данная купюра, которая отворяется и снова затворяется сообразно темпоральной ритмизации диахронического развертывания речи субъекта. Субъект, поскольку разделен означающим между высказанным и высказыванием, определяется как равнообъёмный разрез при купюре бессознательного.

Существует загадка, неразрешенная по сей день: почему один только человек является говорящим среди всех видов животных. Здесь приходится довольствоваться приблизительным и неудовлетворяющим ответом: так произошло потому, что человеческое тело имеет к языку особую предрасположенность, но объяснения ей нейробиология не дала до сих пор. Мы не знаем, говорит ли человек потому, что иначе не способен наслаждаться, либо он не способен наслаждаться иначе потому, что говорит.

Наслаждение является реальным "бытия", которое может быть охарактеризовано как нарушенная связь субъекта с его собственным телом,

Лакан Ж., лекция 19 января 1971 г., в ...Или хуже (неопубл.): "То есть, он один среди всех не может избежать особо безрассудного наслаждения, я бы назвал его локальным, в смысле случайности, в органической форме, в которую для него вылилось сексуальное наслаждение. Он окрашивает наслаждением все свои простые нужды, наносные в отношении наслаждения для остальных живых существ. Если зверь регулярно пожирает пищу, ясно, что это для того, чтобы не сталкиваться с наслаждением от голода".

Roland Penrose, Le Grand Jour (1938)то есть, человек окрашивает наслаждением все свои базовые потребности, что никогда не наблюдается в царстве животных. Чтобы осветить смысл предположительно врожденного наслаждения, которое было бы чистым наслаждением "бытия", избавленным от языковых маневров, Лакан не без иронии задается вопросом о любовных подвигах тараканов и клопов, богомолов и амфибий, о продолжительном оргазме стрекоз, наслаждении платана и полевой лилии, даже бактерии, вплоть до так схожего с человеком мастурбацией шимпанзе. Но мы ничего не знаем о них потому, что эти создания не могут изложить нам подобное свидетельство. Идея в том, чтобы дать пальму первенства означающему. Действительно, наслаждение не начинается и не интересует нас до поры появления речи. Одного этого достаточно, чтобы с ним произошли глубокие изменения.

Лакан Ж., лекция 28 марта 1962 г., в Идентификации (неопубл.): "Я говорю о том, что акцентировал для вас, а именно о глубоких пертурбациях наслаждения, насколько наслаждение определяется относительно Вещи, через измерение Другого как таковое. Насколько это измерение Другого принимается как реальное, настолько это измерение Другого определяется введением означающего".

Ведь для существа говорящего и жизнь, и смерть превращаются в драму только с момента возникновения наслаждения.

Лакан Ж., Тревога, лекция 5 декабря 1962 г. (leçon du 5 décembre 1962, p. 58, in L'angoisse. Seuil, Paris 2004): "Чем являются все эти истории, если не грандиозным вымыслом? Что может обеспечить отношение субъекта к этому универсуму значений, если не сокрытое где-то наслаждение? Он может обеспечить его только посредством означающего, и это означающее неизбежно отсутствует".

Здесь предстает вечный вопрос о происхождении человека. Но для психоанализа рассуждение об исконности реального имеет смысл только как après-coup – постфактум-переживание, в заметных последствиях структуры языка. Психоанализ позволяет со многих сторон подойти к этому вопросу, чья подоплека всегда одна и та же, поскольку загвоздка состоит в попытках придать консистенцию неизъяснимому реальному. Его ответы могут быть мифическими (Тотем и табу, Эдип у Фрейда, Индивидуальный миф невротика у Лакана) или фантазмическими (первичный фантазм у Фрейда, основной фантазм у Лакана). Лакан добавляет сюда подходы к реальному через математические формализации (литеры и матемы) или через использование топологии (графы, поверхности и узлы).

Ранее мы сказали, что можно вести речь о субъекте желания, который зависит от своих представлений, но зато не существует чистого субъекта наслаждения, поскольку субъект растворяется в наслаждении. Наслаждение возможно лишь через тело и тем самым невыразимо. Можно только обозначить его поле различными способами там, где к нему удается приблизиться. Этим Лакан и займется, подступаясь к измерению наслаждения при помощи экивоков с lalangue, чтобы вывести его сказмерение (в самом высказывании) и сказместо (в месте высказывания).

(продолжение следует)

Полина Ювченко для журнала Лаканалия (Санкт-Петербург)